test3

<<
Где-то  в закоулках  одного нефешенебельного района западной спиральной
ветви Галактики, которого даже нет на карте, находится маленькое неприметное
желтое солнце.
     На расстоянии около девяноста двух миллионов миль вокруг него вращается
совершенно невзрачная зелено-голубая планета, произошедшие от обезьян жители
которой настолько примитивны, что до сих пор считают электронные часы чем-то
выдающимся.
     У этой планеты есть -- или, вернее,  была --  проблема, заключавшаяся в
следующем:  большинство людей на  ней было почти всегда  чем-то  недовольно.
Предлагалось  множество  решений  этой  проблемы,  но  почти  все  они  были
почему-то  связаны с небольшими  бумажками, в основном зелеными,  что весьма
странно, ведь бумажки-то, как раз были всем довольны.
     Так  проблема и  оставалась нерешенной: одни люди были  жадными, другие
жалкими, и даже электронные часы им не помогали.
     Кое-кто был убежден  в том, что людям не стоило в свое время спускаться
с деревьев. Некоторые шли дальше, и говорили, что  и  влезать-то на них было
незачем, лучше было оставаться в океанах.
     А затем, однажды в четверг, через без малого две тысячи лет после того,
как одного человека  прибили гвоздями  к  деревяшке за то, что он  предлагал
людям просто попытаться стать добрее друг к другу, хотя бы для разнообразия,
одна  девушка, сидя в кафе в Рикмансуорте, вдруг  поняла, в  чем  ошибка  и,
наконец, придумала, как сделать этот  мир счастливым. На  этот раз все  было
верно, все бы получилось, и никого не пришлось бы распинать.
     Но, к  несчастью, прежде чем она успела дойти до телефона  и рассказать
об  этом  кому-нибудь,  произошла  ужаснейшая  и  глупейшая  катастрофа,   и
прекрасная идея была утрачена навсегда.
     Но эта история не о ней.
     Эта  история  --  об  ужасной  и   глупой  катастрофе  и  некоторых  ее
последствиях.
     Это также история о  книге под названием "Путеводитель по Галактике для
автостопщиков". Эта книга никогда не издавалась на Земле, и до катастрофы ни
один землянин не видел ее и не слышал о ней.
     Тем не менее, это замечательнейшая книга.
     Возможно, это  самая замечательная  книга  из всех, которые  когда-либо
выходили в  издательских домах Малой Медведицы,  о которых ни  один землянин
также никогда не слышал.
     Эта книга не только замечательна, но и пользуется чрезвычайным успехом:
она  более популярна, чем  "Небесная энциклопедия  домашнего хозяйства"; она
продается лучше, чем "Еще пятьдесят вещей, которыми можно заняться в нулевой
гравитации";   она   вызывает   больше   споров,  чем  трилогия  философских
блокбастеров Оолона Коллупхида "Ошибка Бога", "В  чем еще Бог был  неправ" и
"Вообще, кто он такой, этот Бог?"
     Во  многих  цивилизациях  Внешней  Восточной Оконечности Галактики, где
нравы менее строги, "Путеводитель по Галактике для автостопщиков" в качестве
общепринятого вместилища знаний и мудрости уже заменил Великую Галактическую
Энциклопедию, поскольку, несмотря на то, что  он кое в чем неполон, содержит
много сомнительного или, во всяком случае,  вопиюще  неточного, он имеет два
важных преимущества перед этим более старым и приземленным трудом.
     Во-первых, он немного дешевле, а во-вторых, на  его  обложке большими и
приятными для глаз буквами написаны слова "Без паники!"
     Что же до истории об этом ужасном и нелепом четверге, о его невероятных
последствиях, и о сложной взаимосвязи этих последствий с этой книгой, то она
начинается очень просто.
     Она начинается с дома.

    Глава 1



     Дом стоял на краю городка, на небольшом возвышении. Он стоял на отшибе,
за  ним  начинались  фермерские  земли.  Это  был  ничем  не  примечательный
приземистый кирпичный  дом  с  четырьмя окнами  по фасаду,  построенный  лет
тридцать назад. Размеры и пропорции его едва ли могли порадовать глаз.
     Единственным человеком, неравнодушным к этому дому,  был Артур Дент, да
и то  лишь потому, что он  в нем жил. Он жил в нем уже около трех лет, с тех
пор,  как переехал из Лондона, который его нервировал  и раздражал. Ему тоже
было около  тридцати лет, у  него были темные  волосы, и он не всегда был  в
ладах с самим собой.  Он был больше  всего озабочен  тем, что люди постоянно
спрашивали  его, чем он так  озабочен. Он работал на местной радиостанции  и
говорил своим друзьям, что эта работа гораздо интереснее, чем они, возможно,
думают. И  это на самом деле было  так,  --  большинство из  них  работало в
рекламе.
     В среду ночью был сильный  дождь, садовая  дорожка  раскисла, но наутро
тучи разошлись, и солнце ярко осветило дом Артура Дента -- в последний раз.
     Артур  еще  не  знал, что муниципалитет  собирается снести  его  дом  и
проложить на его месте объездную дорогу.
     В  восемь  утра  в четверг  Артур чувствовал себя  неважно.  Он кое-как
проснулся,  встал,  вяло  прошелся  по  комнате,  открыл  окно и увидел  там
бульдозер, нашел свои тапочки и пошлепал в ванную умываться.
     Зубная паста -- на щетке. Он почистил зубы.
     Зеркало для бритья -- смотрит в потолок. Он повернул его к себе. На миг
в нем  отразился второй  бульдозер,  видный в  окно  ванной, а потом  щетина
Артура Дента. Он сбрил ее, умылся, вытер лицо  и  пошлепал на кухню поискать
чего-нибудь съесть.
     Чайник, крышка, холодильник, молоко, кофе. Он зевнул.
     В его голове, ища, с чем ассоциироваться, мелькнуло слово "бульдозер".
     За окном кухни стоял довольно большой бульдозер.
     -- Желтый, -- подумал он и пошлепал обратно в спальню одеваться.
     Проходя мимо ванной, он остановился, чтобы  выпить стакан воды, а потом
еще один.  Он начал подозревать, что у  него похмелье. А отчего похмелье? Он
пил прошлым вечером?  Скорее всего, да,  подумал  он.  Что-то промелькнуло в
зеркале. "Желтый" -- подумал он и побрел в спальню.
     Он  остановился и  задумался. Паб,  думал  он. О,  боже, паб. Он смутно
вспомнил,  что  был  зол,  зол из-за  чего-то, что  казалось ему  важным. Он
рассказывал об  этом другим, и рассказывал, как  он подозревал, очень долго;
отчетливее всего он помнил стеклянные взгляды  людей.  Что-то такое, что  он
узнал о  новой объездной дороге. Любопытно. Он хлебнул воды. Все  устроится,
решил  он вчера, объезд никому не нужен, муниципалитет  не найдет поддержки.
Все устроится.
     Господи, зато какое  из-за всего этого похмелье! Он посмотрел на себя в
зеркало  на дверце шкафа. Он высунул  язык. "Желтый" --  подумал  он. В  его
голове, ища, с чем ассоциироваться мелькнуло слово "желтый".
     Через  пятнадцать  секунд  он  лежал  во  дворе  перед  большим  желтым
бульдозером, двигавшимся по его садовой дорожке.

     Мистер  Л. Проссер был,  как говорят,  всего  лишь  человеком.  Другими
словами,  он был основанной на  углероде двуногой формой жизни, произошедшей
от обезьян. Конкретнее: он был сорокалетним толстяком со скверным характером
и  работал в муниципалитете.  Очень интересно то, что, хотя он об  этом и не
знал, он  был  прямым  потомком Чингисхана по мужской линии. Впрочем, многие
поколения и  смешения рас так перепутали  его гены,  что у него  не осталось
никаких монголоидных черт,  и единственными  напоминаниями  о могущественном
предке  мистера  Проссера  были ярко выраженное пузо  и  страсть  к  меховым
шапкам.
     Он ни в коей  мере не был  великим воином, напротив,  он  был нервным и
озабоченным человеком. Сегодня он был  особенно  озабочен  тем,  что у  него
серьезно не заладилась работа  -- проследить за тем,  чтобы дом Артура Дента
был снесен до конца дня.
     -- Бросьте,  мистер Дент, --  говорил он. --  Вы прекрасно знаете,  что
ничего не добьетесь. Не будете же Вы бесконечно лежать перед бульдозером. --
Он попытался гневно сверкнуть глазами, но они не засверкали.
     Артур лежал в грязи, и она издевательски хлюпала на мистера Проссера.
     -- А  может, буду?  -- сказал он с  вызовом. --  Посмотрим,  кто дольше
выдержит.
     -- Боюсь, Вам некуда деваться, -- сказал мистер Проссер, схватившись за
свою меховую шапку и ворочая  ею по макушке. -- Объезд должен быть построен,
и его построят!
     -- Впервые об этом слышу, -- ответил Артур. -- Зачем?
     Мистер Проссер погрозил ему пальцем, потом подумал, и палец спрятал.
     -- Как зачем? -- сказал он. -- Это же объезд! Объезды нужно строить.
     Объездные дороги -- это приспособления,  которые позволяют людям  очень
быстро  переезжать из пункта А  в  пункт  Б, не  мешая людям,  которые очень
быстро  переезжают  из пункта Б  в  пункт А.  Люди  же, живущие  в пункте В,
находящемся между ними, часто удивляются, что такого есть  хорошего в пункте
А, что люди из пункта Б так хотят туда попасть, и что такого есть хорошего в
пункте Б, что люди из пункта  А так хотят туда попасть. Они бы не возражали,
если бы люди раз и навсегда решили для себя, где же им все-таки лучше.
     А  мистеру  Проссеру  хотелось быть в точке Г. Точка Г не была каким-то
конкретным местом, это могло быть любое  удобное местечко  подальше от точек
А, Б и В. Он бы хотел  иметь в точке Г  милый домик с топориками на двери, и
приятно проводить время в точке Д, которая представляла бы собой ближайший к
точке  Г  паб. Вообще-то,  его  жена хотела  бы, чтобы  дверь  была украшена
розами, но  он предпочитал топорики. Он и сам не знал, почему -- просто  ему
нравились топорики.
     Ему было жарко под  глумливыми ухмылками бульдозеристов. Он переминался
с одной ноги на другую, но ему  было  одинаково неудобно  на  любой из  них.
Очевидно, кто-то оказался до отвратительности некомпетентным, и  он от  всей
души надеялся, что это не он.
     Мистер Проссер сказал:
     -- Ведь у Вас было время для жалоб и предложений.
     -- Время?  --  возмутился Артур. -- Какое время? Я узнал об этом только
вчера,  когда  ко мне пришел рабочий. Я спросил  его,  не  мыть  ли  окна он
пришел, а он ответил,  что пришел ломать дом. То есть, он сказал мне об этом
не сразу, а сначала протер пару окон и взял с меня за это пятерку.
     --  Но, мистер Дент, план строительства  висел  в  муниципалитете целых
девять месяцев.
     -- Да, конечно, как только я об этом вчера  услышал, я пошел посмотреть
на этот план. Вы  ведь не  стали утруждать  себя тем, чтобы привлечь к  нему
внимание, и не довели это до сведения населения.
     -- Но план висел на доске объявлений.
     -- На какой доске? Чтобы найти его, мне пришлось спуститься в подвал!
     -- Да, доска объявлений находится именно там.
     -- С фонарем!
     -- Наверное, лампочка сгорела.
     -- А лестница в подвал тоже сгорела?
     -- Но ведь вы же нашли объявление, правда?
     --  Да, -- сказал Артур, --  нашел. Оно  было на  дне запертого шкафа с
бумагами,  который  стоял  в неработающем туалете, на двери которого  висела
табличка "Осторожно, леопард!"
     Над ними проплыло облако. Оно бросило  тень на Артура Дента, лежавшего,
опершись на локоть, в холодной грязи. Мистер Проссер нахмурился.
     -- Ну, это не такой уж хороший дом... -- сказал он.
     -- Извините, но мне он нравится.
     -- Объездная дорога понравится вам больше.
     --  Ох,  замолчите,  --  сказал Артур Дент. -- Замолчите  и  убирайтесь
вместе с вашей дорогой. Вы не имеете права, и сами об этом знаете.
     Мистер  Проссер  пару раз открыл и закрыл рот, а в уме его промелькнула
необъяснимая, но  ужасно привлекательная картина: дом  Артура Дента пожирает
пламя,  а сам Артур  с воплями выбегает  из  пылающих развалин  с тремя, как
минимум, мощными  копьями,  торчащими  из спины. Голос  его  задрожал, но он
овладел собой.
     -- Мистер Дент, -- сказал он.
     -- Да, я слушаю, -- ответил Артур.
     -- Немного фактов. Вы знаете, насколько пострадает этот бульдозер, если
переедет вас.
     -- Насколько же? -- спросил Артур.
     -- Ровным счетом ни насколько, -- ответил мистер Проссер и нервно пошел
прочь,  не  понимая,  почему  на  него кричат  тысячи  волосатых  всадников,
неизвестно откуда взявшихся вдруг в его голове.

     По  любопытному  совпадению,  именно  "ровным  счетом ни  насколько" не
подозревал произошедший  от  обезьяны  Артур о  том, что один из его близких
друзей  вовсе  не  произошел от  обезьяны,  а  прибыл  с  небольшой  планеты
неподалеку от Бетельгейзе. Впрочем, он всем говорил, что он из Гилфорда.
     Артур Дент об этом совершенно не подозревал.
     Этот  человек появился  на Земле примерно за  пятнадцать  земных лет до
описываемых  событий, и прилагал  все  усилия,  чтобы  не  выделяться  ничем
особенным  среди  местного  населения  --  весьма,  надо  сказать,  успешно.
Например,  все  эти пятнадцать  лет он притворялся безработным  актером, что
было достаточно правдоподобно.
     Он  допустил, однако,  одну  оплошность, уделив  недостаточно  внимания
предварительным  исследованиям.  На основании  собранной  им  информации  он
выбрал себе имя Форд Префект, решив, что в нем нет ничего особенного.
     Он  был  не  особенно высокого  роста,  его  черты  были  яркими, но не
особенно красивыми. У него  были  жесткие рыжеватые зачесанные назад волосы.
Его кожа, казалось,  была  натянута от носа  к  затылку.  В нем было  что-то
странное,  хотя трудно было сказать,  что именно.  Возможно, он недостаточно
часто  моргал, и при разговоре  с ним, даже  недолгом,  ваши глаза  невольно
начинали слезиться. Или может, его улыбка была немного шире, чем нужно, и  у
людей возникало ощущение, что он вот-вот бросится им на шею.
     Друзья,  которых  он завел  на  Земле,  считали  его эксцентричным,  но
безобидным человеком -- пьяницей со странными привычками. Например, он часто
являлся без  приглашения на университетские вечеринки, напивался,  и начинал
глумиться над  любым  бывшим  там астрофизиком  до  тех  пор,  пока  его  не
вышвыривали вон.
     Иногда, в странном отвлеченном настроении, он, как загипнотизированный,
смотрел в небо, пока кто-нибудь не спрашивал его, что он делает. Он виновато
вздрагивал, затем, успокоившись, усмехался.
     -- Да так, высматриваю летающие тарелки, -- шутил  он, и все смеялись и
спрашивали, какие именно летающие тарелки он надеется увидеть.
     -- Зеленые! -- отвечал  он с ехидной улыбкой  и бешено хохотал, а затем
бросался к ближайшему бару и заказывал всем невероятное количество выпивки.
     Как правило, такие  вечера кончались  плохо.  Форд напивался  до одури,
затаскивал в угол какую-нибудь девушку и невнятно пытался втолковать ей, что
на самом деле цвет летающих тарелок большого значения не имеет.  После этого
он полупарализованно ковылял по ночной улице  и спрашивал у полицейских, как
добраться до Бетельгейзе. Полицейские обычно говорили ему что-нибудь вроде:
     -- А не пора ли Вам домой, сэр?
     -- Давно пора,  милый, давно пора, -- неизменно отвечал в таких случаях
Форд.
     В  действительности же, глядя отрешенно в  ночное небо, он  высматривал
там любую,  какую угодно летающую тарелку. Он говорил "зеленые" лишь потому,
что космические коммивояжеры с Бетельгейзе были обычно зелеными.
     Форд Префект в отчаянии ждал хоть какой-нибудь летающей тарелки, потому
что пятнадцать  лет -- слишком долгий срок, чтобы застрять где-то, тем более
в таком умопомрачительно скучном месте, как Земля.
     Форду  не  терпелось  поскорее  ее дождаться,  потому что он  знал, как
путешествовать  автостопом  на  летающих тарелках.  Еще он  знал, как  можно
посмотреть чудеса  Вселенной меньше чем  за тридцать альтаирских долларов  в
день.
     Форд     Префект    был    разъездным    корреспондентом-исследователем
замечательнейшей книги "Путеводитель по Галактике для автостопщиков".

     Человеческие существа  превосходно ко  всему адаптируются,  и к полудню
жизнь  возле дома Артура  приобрела  обыденный  характер. Общепринятой ролью
Артура  было  лежать, хлюпая, в грязи и время от времени требовать адвоката,
свидания с матерью или  хорошую книгу;  общепринятой ролью  мистера Проссера
было развлекать  Артура время от времени новыми затеями вроде бесед на  темы
"О благе общества", "О победном шествии прогресса", "Вы знаете, ведь мой дом
тоже  однажды  снесли,  и  даже  не  извинились" и  прочими  увещеваниями  и
угрозами;  общепринятой  ролью  бульдозеристов  было  сидеть,  пить  кофе  и
рассуждать,  могут ли  профсоюзные  законы  обернуть  данную  ситуацию к  их
материальной выгоде.
     Земля медленно двигалась по своей орбите.
     Грязь,  в которой лежал Артур, начала  высыхать  под солнцем. Его снова
накрыла тень. Она сказала:
     -- Привет, Артур.
     Артур взглянул вверх, щурясь от солнца, и с удивлением увидел над собой
Форда Префекта.
     -- Форд! Привет, как поживаешь?
     -- Отлично, -- ответил Форд, -- послушай, ты не занят?
     -- Занят? -- воскликнул Артур. -- Ну, видишь ли, я тут лежу перед этими
бульдозерами, чтобы они не сломали мой дом, а кроме этого... в общем-то нет,
а что?
     На  Бетельгейзе  нет  сарказма,   поэтому   Форд  Префект  зачастую  не
распознавал его, если только  специально  на  этом  не концентрировался.  Он
сказал:
     -- Вот и хорошо. Мы можем где-нибудь поговорить?
     -- Что? -- удивился Артур Дент.
     Но тут Форд как будто вдруг забыл о нем,  и  несколько секунд смотрел в
небо, застыв, как кролик, пытающийся кинуться под колеса. Потом он торопливо
присел на корточки возле Артура.
     -- Нам нужно поговорить, -- сказал он быстро.
     -- Хорошо, -- сказал Артур, -- давай поговорим.
     -- И выпить, -- сказал Форд. --  Жизненно  важно, чтобы мы поговорили и
выпили, прямо сейчас. Пойдем в паб.
     Он снова посмотрел на небо, нервно и напряженно.
     -- Послушай, ты разве не понимаешь? -- воскликнул Артур.  Он показал на
Проссера. -- Этот человек хочет снести мой дом!
     Форд взглянул на него с недоумением.
     -- А разве он не может сделать это без тебя? -- спросил он.
     -- Я не хочу, чтобы он это делал!
     -- А, вот оно что.
     -- Форд, да что случилось? -- спросил Артур.
     --  Ничего.  Ничего  не случилось. Слушай, я  должен сказать тебе самую
важную вещь в твоей  жизни. Я должен сказать ее  тебе  прямо сейчас,  в баре
"Лошадь и кучер".
     -- Почему там?
     -- Потому что тебе потребуется как следует выпить.
     Форд  пристально посмотрел на Артура, и Артур в смятении  почувствовал,
как слабеет его воля.  Он  не знал,  что причиной этому  была  старая  игра,
которой Форд научился в гиперкосмических портах, обслуживающих  мадранитовые
рудные пояса в звездной системе Бета Ориона.
     Эта игра имела нечто общее с земным перетягиванием каната. Играли в нее
так:
     Два противника садились за стол напротив друг друга, перед каждым стоял
стакан. Посередине ставили бутылку джанкс-спирта, обессмерченного  в древней
песне орионских шахтеров:

     Ох, не наливайте мне старинного джанкс-спирта
     Ой, не наливайте мне старинного джанкс-спирта
     Крыша едет, глазки в кучку, заплетается язык
     Ой, налейте мне еще проклятого джанкс-спирта.

     Затем каждый из  противников  концентрировал свою  волю  на  бутылке  и
старался наклонить ее взглядом и  вылить спирт в стакан другого, который его
и выпивал. Бутылку вновь наполняли и играли еще раз. Затем еще.
     Начав проигрывать,  вы проигрывали наверняка,  потому что  джанкс-спирт
имеет  свойство подавлять  телепсихику. Когда  оговоренный объем  выпивался,
проигравший должен был выполнить фант, который обыкновенно бывал непристойно
биологичным.
     Форд Префект обычно играл на проигрыш.
     Форд пристально смотрел на Артура, который  начал думать, что, пожалуй,
и вправду было бы неплохо сходить в "Лошадь и кучер".
     -- А как же мой дом? -- спросил он жалобно.
     Форд  посмотрел на мистера Проссера, и внезапно ему на ум пришла гадкая
идейка.
     -- Он хочет снести твой дом?
     -- Да, и построить...
     -- И не может, потому что ты лежишь перед бульдозером?
     -- Да, и...
     -- Я думаю, это  можно  устроить, -- сказал Форд. -- Прошу прощения! --
крикнул он.
     Мистер  Проссер  (который спорил с представителем бульдозеристов о том,
представляет ли Артур Дент опасность для их психического здоровья, и сколько
они должны получить в случае, если представляет) оглянулся. Он был удивлен и
слегка встревожен тем, что у Артура появился сообщник.
     -- Да? -- откликнулся он. -- Мистер Дент внял рассудку?
     -- Предположим, -- ответил Форд, -- что нет.
     -- И что же тогда? -- вздохнул мистер Проссер.
     -- Предположим  также,  -- сказал Форд,  -- что  он пролежит здесь весь
день.
     -- И что?
     -- И ваши рабочие тогда простоят здесь весь день, так?
     -- Может быть, может быть...
     --  Ну,  так если вы все равно будете  стоять,  то вам не  обязательно,
чтобы он здесь лежал все это время?
     -- Что?
     -- Он не будет нужен вам все это время, -- спокойно повторил Форд.
     Мистер Проссер подумал.
     -- Вообще-то, нет, -- сказал он, -- пожалуй, не будет... -- Проссер был
озадачен. Ему показалось, что один из них говорит ерунду.
     Форд сказал:
     -- Значит, если  вы прикроете  глаза на его отсутствие, мы с ним сможем
сходить на полчасика в паб. Как вы считаете?
     Мистер Проссер подумал, что считает это совершенной чушью.
     -- Очень разумно, -- сказал он уверяющим тоном, не вполне понимая, кого
же он хочет уверить.
     -- А потом, если вы захотите сбегать, -- сказал Форд, -- то мы вас тоже
прикроем.
     --  Спасибо, -- сказал мистер Проссер, совсем переставший понимать, как
ему  вести себя в этой ситуации, -- спасибо, вы очень любезны. -- Он сначала
нахмурился,  потом  улыбнулся,  потом  попытался  сделать  и  то,  и  другое
одновременно, но  не  смог,  схватился  за свою  меховую  шапку  и  потер ею
макушку. Все, что он смог понять, это то, что он выиграл.
     -- Итак, -- продолжал Форд Префект, -- если вы будете любезны лечь...
     -- Что? -- опешил мистер Проссер.
     -- Извините, -- сказал Форд,  --  наверное, я не  вполне ясно объяснил,
чего  хочу.  Кто-то  ведь должен  лежать перед бульдозером?  Иначе он просто
поедет и сломает дом мистера Дента.
     -- Что? -- повторил мистер Проссер.
     -- Все  очень просто,  --  сказал  Форд, -- мой  клиент,  мистер  Дент,
говорит, что не будет весь день лежать в грязи при  единственном условии: вы
займете его место.
     -- Что ты несешь? -- спросил Артур, но Форд  пихнул его ногой, чтобы он
молчал.
     -- Вы хотите, -- произнес мистер Проссер, формулируя для себя эту новую
мысль, -- чтобы я взял, и лег...
     -- Да.
     -- Перед бульдозером?
     -- Да.
     -- Вместо мистера Дента?
     -- Да.
     -- В грязь?
     -- Именно, как вы выражаетесь, в грязь.
     Когда мистер  Проссер понял, что он все-таки проиграл, то почувствовал,
что камень упал с его души: это было как-то привычнее. Он вздохнул:
     -- А вы сводите мистера Дента в паб?
     -- Совершенно верно, -- сказал Форд.
     Мистер Проссер неуверенно шагнул вперед и остановился.
     -- Вы обещаете?
     -- Обещаю, -- сказал Форд. Он повернулся к Артуру.
     -- Пойдем, -- сказал он ему, -- встань и уступи человеку место.
     Артур встал, как будто во сне.
     Форд указал мистеру Проссеру на лужу, и тот печально и неловко уселся в
нее. Он  чувствовал себя так, как будто вся его  жизнь  -- сон,  и иногда он
задумывался: а чей это сон,  и  нравится  ли этот сон  этому человеку? Грязь
обволакивала его седалище и руки и просачивалась в ботинки.
     Форд строго посмотрел на него.
     -- И не вздумайте потихоньку  снести дом мистера Дента,  пока его здесь
нет, ладно? -- сказал он.
     --  Мысль об этом, -- проворчал мистер Проссер, устраиваясь лежа, -- не
начала даже размышлять о возможности прийти мне на ум.
     Увидев, что к  нему приближается представитель союза бульдозеристов, он
откинул голову и закрыл  глаза.  Он постарался  собраться  с  мыслями, чтобы
доказать, что он не представляет угрозы ничьему психическому здоровью, в чем
он далеко не был уверен.  Голова его была полна шума, лошадей, дыма и запаха
крови. Так бывало всегда, когда он чувствовал себя жалким и раздавленным,  и
он  сам  не мог объяснить себе,  почему.  В высшем измерении, о  котором нам
ничего не  известно,  могучий  хан ревел  в ярости,  но мистер  Проссер лишь
дрожал и  скулил. Он  почувствовал,  что  под  веками у  него стало  влажно.
Бюрократические  ляпсусы,  лежащие  в  грязи   сердитые  люди,  непостижимые
незнакомцы  с  необъяснимыми  унижениями, голова, полная  хохочущих над  ним
всадников, -- что за день!
     Что за день! Форд Префект знал,  что теперь уже не  имеет  ни малейшего
значения, снесут дом Артура Дента или не снесут. А Артур все еще волновался.
     -- Разве ему можно верить? -- спрашивал он.
     --  Лично я готов  верить ему  хоть до самого  конца  света, -- ответил
Форд.
     -- Да? И когда же он, по-твоему, наступит?
     -- Через двенадцать минут, -- сказал Форд. -- Идем, нужно выпить.

    Глава 2



     Вот что  говорится в  Великой Галактической Энциклопедии об алкоголе. В
ней  говорится, что алкоголь -- это бесцветная летучая жидкость,  получаемая
при ферментации сахара, и отмечается также ее интоксицирующее воздействие на
некоторые формы жизни, основанные на углероде.
     "Путеводитель по Галактике для автостопщиков" также упоминает алкоголь.
Он  говорит,  что  самый лучший из существующих  алкогольных напитков -- это
пангалактический бульк-бластер.
     Вот как он описывает  действие пангалактического  бульк-бластера:  "как
будто вам по мозгам заехали ломтиком лимона, с завернутым в него здоровенным
слитком золота".
     Путеводитель также сообщает,  на каких  планетах смешивают самый лучший
пангалактический   бульк-бластер,   сколько   он  может   стоить,   и  какие
благотворительные организации помогут вам справиться с его последствиями.
     Путеводитель даже описывает, как вы сами можете его приготовить:
     Выжмите сок из одной бутылки старого джанкс-спирта, говорит он.
     Влейте   в  него  одну   часть  воды  морей   Сантрагинуса-5.   О,  эта
сантрагинская морская вода, говорит он. О, эта сантрагинская рыба!!!
     Бросьте  в  эту  смесь  и  дайте   растаять  трем  кубикам  арктурского
мега-джина (он должен быть хорошо заморожен, иначе теряется аромат).
     Газируйте смесь четырьмя литрами фаллийского болотного газа, в память о
счастливых автостопщиках, умерших от удовольствия в болотах Фаллии.
     По  серебряной  ложечке   влейте  одну  часть  экстракта  квалактинской
гипермяты,  очищенной   от   тяжелых  запахов   темных  квалактинских   зон,
сладковатой и таинственной.
     Бросьте зубчик алгольского солнечника.  Посмотрите, как он растворится,
насыщая напиток пламенем алгольских солнц.
     Сбрызните замфором.
     Положите оливку.
     Пейте... но... очень осторожно...
     "Путеводитель по  Галактике для автостопщиков" продается гораздо лучше,
чем Великая Галактическая Энциклопедия.

     -- Шесть  пинт горького,  --  сказал Форд Префект  бармену  в "Лошади и
кучере". -- И побыстрее, пожалуйста: вот-вот наступит конец света.
     Бармен "Лошади и кучера"  был величавым  стариком и не  заслужил такого
обращения. Он  взял кружки и посмотрел на Форда Префекта. Форд  отвернулся и
стал смотреть  в окно. Бармен посмотрел на  Артура, который беспомощно пожал
плечами и ничего не сказал. Тогда он произнес:
     -- В самом деле, сэр? Погода в самый раз для этого, -- и начал наливать
пиво.
     Комментариев не последовало. Он снова попытался завести разговор:
     -- Будете смотреть матч сегодня вечером?
     Форд едва взглянул на него.
     -- Нет, какой смысл? -- бросил он и высунулся в окно.
     -- Вы  все  уже для  себя  решили,  сэр?  Вы думаете,  у "Арсенала" нет
шансов?
     -- Нет, я не об этом, --  сказал Форд,  --  просто сейчас  будет  конец
света.
     -- Да, сэр, вы уже  говорили,  --  сказал  бармен,  переводя взгляд  на
Артура. -- Для "Арсенала" это было бы очень кстати.
     Форд с неподдельным удивлением посмотрел на него.
     -- Сомневаюсь, -- сказал он и нахмурился.
     Бармен тяжело вздохнул.
     -- Ваши шесть пинт, сэр.
     Артур жалко улыбнулся ему и снова пожал плечами.  Он повернулся и жалко
улыбнулся всем, кто был в пабе, на случай, если они  слышали их разговор. Но
они не слышали, и поэтому никто не понял, чему он улыбался.
     Человек, сидевший у стойки рядом с Фордом, посмотрел на двух  человек с
шестью пинтами, быстро посчитал в уме, и улыбнулся им тупо и с надеждой.
     -- Отвали, это все нам, -- сказал  Форд и посмотрел на  него  взглядом,
который прибавил бы энергии алгольскому солнечнику.
     Форд хлопнул о стойку пятифунтовой банкнотой и сказал:
     -- Сдачи не надо.
     -- С пятерки? Спасибо, сэр.
     -- У вас есть еще десять минут, чтобы их потратить.
     Бармен счел за лучшее просто отойти в сторонку.
     -- Форд, -- сказал Артур, -- может, ты объяснишь мне, что происходит?
     -- Пей, -- сказал Форд, -- тебе нужно осилить три пинты.
     -- Три пинты? В обед?
     Человек рядом с Фордом улыбнулся и радостно закивал. Форд не обратил на
него внимания. Он сказал:
     -- Время -- это иллюзия, а обеденное время -- тем более.
     -- Очень тонко, --  сказал Артур,  -- отошли это в "Ридерз Дайджест", у
них есть рубрика для таких, как ты.
     -- Пей.
     -- Но зачем сразу три пинты?
     -- Расслабляет мышцы, тебе это потребуется.
     -- Расслабляет мышцы?
     -- Расслабляет мышцы.
     Артур уставился в кружку.
     -- Или  сегодня какой-то  не  такой день, -- произнес  он,  -- или  мир
всегда был таким, но я этого не замечал.
     --  Ладно,  -- сказал  Форд, --  попробую  объяснить.  Сколько  лет  мы
знакомы?
     -- Сколько? -- Артур задумался.  -- Лет пять или шесть.  Но за  все это
время ничего такого не случалось.
     -- Хорошо, -- сказал Форд. -- А что,  если я скажу, что я  вовсе  не из
Гилфорда, а с маленькой планеты недалеко от Бетельгейзе?
     Артур неопределенно пожал плечами.
     --  Не знаю, -- сказал  он  и  сделал глоток. --  А  ты собираешься это
сказать?
     Форд сдался. Все это уже не имело значения. Он просто поторопил:
     -- Пей, -- и добавил обыденным тоном, -- конец света скоро.
     Артур снова жалко улыбнулся сидящим в пабе. Сидящие в  пабе нахмурились
в  ответ. Один из них  махнул ему рукой, чтобы  он  перестал им улыбаться  и
занимался своими делами.
     -- Сегодня, наверное, четверг, -- задумчиво сказал Артур, склоняясь над
кружкой, -- по четвергам у меня всегда самые дрянные похмелья.

    Глава 3



     В  этот самый четверг что-то  тихо двигалось сквозь ионосферу  за много
миль от поверхности  планеты; вернее, не что-то, а много чего-то -- это были
десятки  желтых  массивных,  угловатых,  ломтеобразных  тел,  огромных   как
небоскребы   и   бесшумных,  как  птицы.   Они   легко  и   лениво  плыли  в
электромагнитных  лучах  звезды  по  имени Солнце, выстраиваясь  в  заданный
порядок и ожидая указаний.
     Планета внизу  совершенно  не  замечала их присутствия,  что им и  было
нужно.  Огромные  желтые   тела  пролетели  незамеченными  над  космодромами
Гунхилли и мысом Канаверал,  обсерватории  Вумера и  Джодрелл  Бэнк смотрели
сквозь них и ничего не увидели, -- а жаль, ведь это было именно то, чего они
ждали многие годы.
     Единственным, что среагировало  на их приближение, был маленький черный
прибор  под названием "суб-эфирный сенсор".  Он лежал и тихонько помигивал в
кожаной сумке,  которую  Форд Префект все время  носил  на плече.  У  любого
земного  физика  глаза  вылезли  бы на лоб, увидь он  содержимое этой сумки.
Именно  поэтому  Форд  Префект  всегда  прятал  его  под  парой  потрепанных
рукописей якобы разучиваемых им пьес. Кроме суб-эфирного сенсора и рукописей
в  сумке  был  "электронный палец" -- короткий и  толстый  черный  стержень,
округлый и  матовый, с несколькими переключателями и индикаторами  на  одном
конце. Еще там был прибор, похожий на большой калькулятор. На нем было около
сотни маленьких кнопок  и  экран в четыре квадратных дюйма, на котором можно
было  высветить  и быстро  пролистать  миллион  страниц. Он выглядел безумно
сложным,  и это было одной из  причин того, что на  его удобном  пластиковом
футляре большими приятными для глаз буквами было написано "Без паники!". Еще
одной  причиной  этому  было  то,  что  прибор  был,  на самом  деле,  самой
замечательной из  всех книг, изданных когда-либо великими книгоиздательскими
корпорациями  Малой   Медведицы   --   "Путеводителем   по   Галактике   для
автостопщиков". Он был издан в  форме электронного прибора потому, что  будь
он обычной книгой, то космическому автостопщику,  чтобы  носить его с собой,
потребовалось бы несколько неудобных складских зданий.
     Кроме  этого,  в сумке  у  Форда  Префекта  было  несколько  авторучек,
записная книжка, и большое полотенце от Маркса и Спенсера.
     "Путеводитель  по   Галактике  для  автостопщиков"  говорит  кое-что  о
полотенцах.
     Полотенце,  говорит  он,  это  самая  полезная  вещь  для  космического
автостопщика.  Отчасти потому, что оно имеет большую практическую  ценность:
вы можете обернуться им для тепла на холодных лунах Беты Джаглана; вы можете
лежать на  нем  на  восхитительных песчаных  пляжах  Сантрагинуса-5,  вдыхая
терпкий морской воздух; вы можете спать, укрывшись им, под красными звездами
в пустынных мирах Какрафуна; сделать из него парус, плывя на маленьком плоту
по медленной реке под названием Моль; намочить его, завязать на конце узел и
использовать  в драке; обернуть им  голову для  защиты от едких  запахов или
взгляда  свирепого  клоповидного зверя  с  планеты  Трааль (умопомрачительно
тупое животное: оно думает, что если вы не видите его,  то оно не видит вас;
глупое, как  полено,  но очень свирепое);  вы можете размахивать полотенцем,
чтобы  вас  заметили,  и,  конечно  же,  вытираться  им,  если оно  все  еще
достаточно чистое.
     Но  что  более  важно,  полотенце  имеет  неизмеримую   психологическую
ценность.  Например,  если  стрэг  (стрэг:  не  автостопщик)  знает,  что  у
автостопщика  есть  с собой полотенце, он  автоматически  предположит, что у
него также есть зубная щетка, мочалка, мыло, печенье, фляжка, компас, карта,
моток бечевки,  жидкость от комаров, зонтик, космический скафандр и т.д.,  и
т.п. Более  того, стрэг тогда  с радостью одолжит автостопщику любую из этих
вещей или с десяток других, которые  автостопщик  мог  якобы потерять. Стрэг
предположит, что  человек, который исколесил всю Галактику  вдоль и поперек,
прошел через  голод, нужду и лишения, и все-таки имеет  при себе  полотенце,
это человек, с которым можно иметь дело.
     Отсюда такая фраза из жаргона автостопщиков, как: "Послушай, ты  зючишь
этого  хипеля Форда Префекта?  Это тот еще фрокт, он всегда  при полотенце".
(Зючить: знать, быть  наслышанным, встречать,  иметь сексуальные  отношения;
хипель:  солидно  упакованный  парень;  фрокт: реально  солидно  упакованный
парень.)
     Суб-эфирный  сенсор  в сумке Форда  Префекта замигал чаще.  Высоко  над
Землей  огромные  желтые  тела начали  разворачиваться веером.  А  кто-то  в
Джодрелл Бэнке решил, что пора выпить чаю.

     -- У тебя есть с собой  полотенце? -- неожиданно спросил Форд Префект у
Артура.
     Артур, с трудом вливающий в себя третью пинту, посмотрел на него.
     --  Нет...  а  зачем?  Разве  это  нужно? -- он уже  перестал чему-либо
удивляться, решив, что это бессмысленно.
     Форд раздраженно хмыкнул.
     -- Допивай, -- поторопил он.
     В это время сквозь разговоры людей, музыку из музыкального  автомата  и
икание человека  рядом с Фордом, которого он, в конце концов, угостил виски,
до них  донесся снаружи глухой рокот.  Артур поперхнулся пивом и вскочил  на
ноги.
     -- Что это? -- вскрикнул он.
     -- Не волнуйся, -- сказал Форд, -- он еще не начали.
     -- Слава Богу, -- сказал Артур, успокаиваясь.
     -- Наверное, это просто ломают твой дом,  -- сказал Форд,  допивая свое
пиво.
     -- Что? --  завопил  Артур. Гипноз  Форда внезапно  развеялся. Артур  с
безумным видом заозирался вокруг и бросился к окну.
     -- Они сносят мой дом! Какого черта я делаю в пабе, Форд?
     -- Теперь это уже вряд ли имеет значение, -- сказал Форд, -- пусть себе
потешатся.
     -- Потешатся? -- вскричал  Артур. --  Потешатся! -- он выглянул в окно,
чтобы убедиться  в  том, что  они говорят  об одном и  том же.  --  Какая, к
чертям, потеха?
     Он выскочил из паба, размахивая полупустой кружкой. В этот раз  он ни с
кем в пабе не сдружился.
     --  Стойте,  вандалы!  Разрушители!  --  завывал  Артур.  --  Полоумные
варвары, остановитесь!
     Форд  кинулся было за  ним,  но вернулся  и спросил  у  бармена  четыре
пакетика орешков.
     -- Пожалуйста, сэр, -- сказал  бармен,  кладя  пакетики на  стойку,  --
двадцать восемь пенсов, будьте любезны.
     Форд  был  чрезвычайно любезен:  он  дал  бармену еще одну пятифунтовую
банкноту и не взял сдачи.  Бармен  посмотрел на деньги,  а потом на Форда. С
внезапной дрожью он вдруг испытал мгновенное ощущение, которое никак не смог
бы описать, потому что никто на Земле еще никогда его не испытывал. В минуты
сильного  стресса  все существующие формы  жизни подают  слабый неосознанный
сигнал. Этот  сигнал  передает точное эмоциональное  чувство того, насколько
далеко  это  существо  находится  от  места,  где  оно  родилось.  На  Земле
невозможно  находиться от места своего  рождения дальше, чем на  шестнадцать
тысяч миль, что не очень далеко, поэтому такие сигналы слишком слабы,  чтобы
их можно было заметить. Форд Префект в  этот момент испытывал очень  сильный
стресс, а  родился  он в шестистах световых лет от  этого паба, невдалеке от
Бетельгейзе.
     Бармен  пошатнулся,   потрясенный   шокирующим,  непостижимым  чувством
расстояния. Он не знал, что это было, но посмотрел на Форда с новым чувством
уважения, почти что трепета.
     --  Вы серьезно,  сэр? --  спросил он тихим шепотом,  который  заставил
замолчать всех в пабе. -- Вы думаете, что наступает конец света?
     -- Да, -- сказал Форд.
     -- Именно сегодня?
     Форд пришел в себя. Расположение духа у него было самое игривое.
     -- Да, -- ответил он весело, -- по моим расчетам, уже через пару минут.
     Бармен не мог поверить тому, что слышал.
     -- Разве ничего нельзя сделать? -- спросил он.
     -- Нет, ничего, -- ответил Форд, запихивая орешки в карман.
     Кто-то из посетителей громко захохотал над всеобщей глупостью.
     Человек  рядом с  Фордом был уже  пьян. Он  кое-как  зацепился за Форда
взглядом.
     -- А по-моему, -- исторг он, -- когда наступает конец света, нужно лечь
и натянуть на голову бумажный пакет или что-то в этом роде.
     -- Да, если хочешь, -- сказал ему Форд.
     -- Так нас учили в армии, -- сказал  человек  и стал пытаться поймать в
фокус свой стакан.
     -- А это поможет? -- спросил бармен.
     -- Нет, --  ответил Форд и дружелюбно улыбнулся. -- Извините, -- сказал
он, -- мне нужно идти. -- Помахав рукой, он вышел.
     Еще мгновение люди сидели молча,  а потом  человек,  громко смеявшийся,
засмеялся снова. Девушка, которую он затащил с собой в бар, за последний час
всем сердцем возненавидела его,  и, возможно, была бы рада узнать, что через
полторы  минуты  он  испарится, превратившись в  облачко водорода,  озона  и
оксида  углерода.  Однако  когда  момент  наступил, она была  слишком занята
собственным испарением, чтобы обратить на это внимание.
     Бармен прочистил горло и услышал свой голос:
     -- Последние заказы, джентльмены.

     Огромные желтые машины начали снижаться, наращивая скорость.
     Форд знал об этом, и это ему не нравилось.
     Артур  почти добежал  до  своего дома. Он  не заметил, как  вдруг стало
холодно, подул  ветер  и  неожиданно налетел совершенно  противоестественный
дождевой  шквал.  Он  не замечал  ничего,  кроме  бульдозера,  ползающего по
обломкам, которые были его домом.
     --  Варвары! --  кричал он.  --  Я подам  в  суд на муниципалитет.  Вас
повесят, растянут на дыбе  и четвертуют! И высекут!  И будут пытать, пока...
пока... не устанут.
     Форд бежал за ним. Очень, очень быстро.
     -- А потом начнут снова! -- орал Артур. -- А потом я соберу все кусочки
и буду прыгать на них!
     Артур не  замечал, что бульдозеристы бегут прочь,  а  мистер Проссер  в
ужасе смотрит на небо. Мистер Проссер  смотрел, как  сквозь облака  с  ревом
несется нечто огромное и желтое. Нечто невероятно огромное и желтое.
     -- Буду прыгать на них, -- кричал Артур на бегу, -- пока у меня ноги не
заболят, а потом...
     Тут Артур споткнулся, с размаху упал и перевернулся  на спину. Наконец,
он заметил, что что-то не так. Он вытянул палец в небо.
     -- А это что такое? -- прохрипел он.
     Что  бы "это" ни было, оно неслось  по небу в своей чудовищной желтизне
и, разрывая воздух с громом, от которого уши вдавливались в голову, исчезало
вдали. За ним появлялось другое, гремевшее еще громче.
     Трудно сказать, что делали сейчас люди на поверхности Земли, они и сами
не знали, что они  делают. Все было бессмысленно -- бежать домой,  бежать из
дома,  или  просто  стоять и  выть  на  небо.  Во  всех  городах мира  улицы
взрывались  толпами  людей,   машины  сталкивались   друг   с   другом   под
обрушивающимся на  них  шумом,  который волнами  перекатывался над горами  и
долинами, пустынями и океанами, и казалось, давил все.
     Лишь один человек стоял и смотрел в небо с грустью в глазах и с ватой в
ушах. Он совершенно  определенно  знал, что происходит.  Он  узнал об  этом,
когда его суб-эфирный сенсор  неожиданно замигал среди ночи и разбудил  его.
Он ждал этого момента долгие годы, но, расшифровав сигнал, сидя один в своей
маленькой темной комнате, он похолодел, и сердце его сжалось. Почему из всех
рас  в  Галактике, которые могли прийти и  сказать "Привет!" планете  Земля,
подумал он, это должны были быть именно вогоны?
     Но он знал, что нужно делать. Когда корабли вогонов заревели в небе над
ним, он раскрыл свою сумку и выбросил оттуда пару книг и рукописи. Там, куда
он собирался, они были ему не нужны. Все было готово, и он был готов. Он был
при полотенце.
     Внезапно Землю охватила тишина.  Она была еще ужаснее шума,  если могло
быть что-то ужаснее. Какое-то время ничего не происходило.
     Корабли  висели без  движения в воздухе  над  всей  Землей. Они висели,
огромные, тяжелые,  неподвижные, как  будто  издеваясь над  природой. Многие
люди впали в  истерику, пытаясь  понять,  что перед  ними. Корабли висели  в
небе, как на кирпичи, но не падали.
     По-прежнему ничего не происходило.
     Затем  в   воздухе  раздался  тихий,   но  всеобъемлющий   шепот.   Все
стереосистемы   в   мире,  все  радиоприемники,   телевизоры,   магнитофоны,
громкоговорители и динамики начали  тихо настраиваться  на одну частоту. Все
консервные банки, мусорные ведра, все окна,  автомобили, стаканы, все ржавые
жестянки превратились в совершенные акустические устройства.
     Земле,  прежде  чем  ее  уничтожить, продемонстрировали великолепнейшую
систему всеобщего оповещения.  Но  никакого концерта, музыки  или фанфар  не
было. Было простое сообщение.
     --  Люди планеты Земля,  минуточку  внимания, --  произнес голос, и это
было удивительно: непостижимо чистый квадрофонический  звук  с таким  низким
уровнем искажений, что наворачивались слезы.
     --   Говорит   Простетный   Вогон  Джельц  из   Галактического   Отдела
Гиперкосмического  Планирования,  --   продолжал  голос.  --  Как  вам,  без
сомнения,   известно,   план   развития   периферийных   районов   Галактики
предусматривает   прокладку  гиперкосмической  трассы  через  вашу  звездную
систему,  и,  к  сожалению,  ваша  планета   относится  к  числу  подлежащих
уничтожению. Процедура займет не более двух земных минут. Спасибо.
     Система оповещения замолкла.
     Необъяснимый ужас охватил  людей на Земле. Ужас катился по  толпам, как
будто  они  были железными стружками  на листе  картона, под которым двигали
магнит. Снова поднялась паника, влекущая спасаться бегством,  но бежать было
некуда.
     Увидев это, вогоны снова включили свою систему оповещения.  Голос в ней
сказал:
     --   И  незачем  притворяться   удивленными.  Все   планы   и   графики
строительства висели на доске объявлений  в местном плановом отделе на Альфе
Центавра  в течение  пятидесяти  ваших  земных  лет.  Так  что  у  вас  было
достаточно времени подать официальную жалобу. Теперь уже поздно суетиться.
     Система  снова замолчала, эхо от нее затихло. Огромные корабли медленно
развернулись в воздухе. В днище  каждого из них открылся люк, зияющий черной
пустотой.
     К этому времени кто-то, видимо, настроил радиопередатчик, поймал волну,
и передал на корабли вогонов сообщение с мольбой от имени всех землян. Никто
не  слышал сообщения,  только  ответ.  Громкоговорители  снова ожили.  Голос
звучал раздраженно:
     --  Что значит,  вы  не  были на Альфе Центавра?  Это же  всего  четыре
световых года отсюда.  Извините, но если вы  не желаете  интересоваться тем,
что происходит  вокруг  вас, то это ваши  проблемы.  Включайте  уничтожающие
лучи.
     Из люков полился свет.
     --  Я  не  понимаю, -- сказал голос в  системе  оповещения,  -- что  за
апатичная планета! Мне их даже не жаль. -- Он отключился.
     Наступила ужасная, жуткая тишина.
     Раздался ужасный, жуткий шум.
     Наступила ужасная, жуткая тишина.
     Вогонский  строительно-монтажный   флот   уплывал   в  черное  звездное
пространство.

    Глава 4



     Очень далеко, в  противоположной спиральной ветви Галактики, в пятистах
тысяч  световых лет  от звезды по  имени Солнце, Зафод Библброкс,  президент
Имперского Галактического  Правительства,  мчался по  дамогранским  морям  в
своем ионно-реактивном  дельта-катере, сверкающем  и переливающемся  в лучах
дамогранского солнца.
     Жаркий  Дамогран. Далекий  Дамогран.  Дамогран,  о котором почти  никто
ничего не слышал. Дамогран -- секретная база "Золотого Сердца".
     Катер мчался по воде.  Добираться до места нужно было  довольно  долго,
потому что Дамогран -- довольно неудобная планета.  Почти вся она состоит из
огромных пустынных островов, разделенных очень симпатичными, но  раздражающе
широкими океанскими проливами.
     Катер мчался.
     Столь  нелепая топология сделала Дамогран  извечно пустынной  планетой.
Именно поэтому Имперское Галактическое Правительство и выбрало его базой для
осуществления  проекта  "Золотое  Сердце"  --  из-за  пустынности планеты  и
секретности проекта.
     Катер  скользил по  морю, разделяющему главные острова единственного на
планете  архипелага,   имеющего  сколько-нибудь   полезные   размеры.  Зафод
Библброкс ехал  из крохотного космического порта на острове  Пасхи (название
острова --  ничего  не значащее  совпадение; на галактоязыке  слово  "пасхи"
означает  "маленький,  ровный и светло-коричневый") на остров, где находился
"Золотое Сердце",  который  еще  по  одному  ничего не значащему  совпадению
назывался Францией.
     Одним из побочных эффектов работы над "Золотым Сердцем" была целая цепь
совершенно ничего не значащих совпадений.
     Однако ни в коем случае не  было совпадением то, что  сегодняшний день,
день кульминации проекта, когда "Золотое Сердце" будет, наконец, представлен
ошеломленной  Галактике,   был   также  великим   днем   кульминации  Зафода
Библброкса. Именно ради этого дня он когда-то принял решение баллотироваться
в  президенты.  Решение,  которое  поразило и  взволновало всю Галактическую
Империю: как, Зафод Библброкс?  Президентом? Тот самый Зафод  Библброкс? Тем
самым президентом? Многие  видели в этом  убедительное доказательство  того,
что все мироздание, в конце концов, сошло с ума.
     Зафод улыбнулся и прибавил скорости.
     Да, Зафод  Библброкс, авантюрист, бывший  хиппи,  тусовщик, (жулик?  --
вполне возможно), невероятно тяжелый в общении  нарциссист, у  которого, как
считали, крыша съехала окончательно и бесповоротно.
     Президент?
     Да! Никто не сошел с ума, по крайней мере, на этой почве.
     Только  шесть  человек  во  всей  Галактике  знали  принцип  управления
Галактикой,   и   они  понимали,  что   то,   что   Зафод   Библброкс  решил
баллотироваться, было вполне закономерно: он был идеальной  фигурой на посту
президента (*). Но и они не могли понять, почему Зафод так решил.
     Он круто повернул, подняв стену брызг.
     Сегодня они  узнают, чего хотел Зафод. Сегодня тот день,  ради которого
он стал президентом. Сегодня также его двухсотый день рождения, но это всего
лишь очередное ничего не значащее совпадение.
     Мчась  в катере  по дамогранским морям, он  с  улыбкой думал, какой это
будет удивительный и потрясающий день. Он расслабился и раскинул обе руки по
спинке  сиденья. Штурвал он держал третьей рукой,  которую недавно  приделал
под правой, чтобы заниматься боксом на лыжах.
     -- Эй, парень, -- промурлыкал он сам себе, -- ты такой крутой!
     Но он чувствовал, тем не менее, что нервы его поют как струна.
     Франция  была  песчаным  островом,  имевшим  форму  полумесяца,   около
двадцати  миль в  длину и  пяти в  ширину.  Создавалось  впечатление, что он
существует  не  как остров  как  таковой, а  лишь сообщает форму и очертания
огромному заливу.  Это  впечатление  усиливалось тем,  что внутренний  берег
полумесяца состоял почти полностью из отвесных скал. От  вершин скал тянулся
пологий спуск к противоположному берегу.
     На вершине одной  из скал стояла  приемная  комиссия.  Она состояла,  в
большинстве своем, из инженеров  и  ученых,  построивших "Золотое Сердце", в
основном гуманоидов, но было  несколько  рептилоидов, два или три грациозных
максимегалактика, пара октопоидов и одно хулуву (хулуву -- это суперразумный
оттенок синего  цвета). Все  были  облачены  в  разноцветные  церемониальные
лабораторные  халаты,  кроме  хулуву,  которое  ради  торжественного  случая
временно преломилось в свободно стоящей призме.
     Все были сильно взволнованы. Странно, эти люди дошли до  самых пределов
законов физики, и перешли их; они перестроили основы материи; они растянули,
скрутили и  переломили меры возможного  и  невозможного; и после  этого  они
волновались  перед встречей с  человеком  с  оранжевым шарфом  на  шее!  (По
традиции  президент Галактики носит оранжевый шарф.)  Им,  вероятно, было бы
все  равно,  даже если бы они  узнали, что президент  Галактики не  обладает
никакой  властью.  Но  только шестерым во  всей Галактике было известно, что
президент должен не обладать властью, а лишь отвлекать от нее внимание.
     Зафод Библброкс был удивительно хорош в этом качестве.
     Толпа  раскрыла  рты, ослепленная  ярким  солнцем и молодцеватостью,  с
которой президентский  катер обогнул мыс и вошел в залив. Сияя,  он скользил
по волнам, описывая широкие дуги. Днище катера не касалось воды, он держался
на подушке из ионизированных  атомов, но для эффекта он был оснащен  ложными
стабилизаторами,  которые  могли  опускаться  в воду.  Они  взрезали  волны,
поднимая их  стеной, и оставляли в кильватере пенящуюся борозду, когда катер
несся через залив.
     Зафод любил эффекты, они ему хорошо удавались.
     Он резко завернул штурвал, катер развернулся перед скалой в сумасшедшем
крене и, остановившись, закачался на волнах.
     Он  выскочил  на палубу,  помахал  рукой  и  улыбнулся трем  миллиардам
человек.  Эти три  миллиарда  наблюдали за каждым  его  жестом через  глазки
маленькой робот-камеры трехмерного изображения, услужливо висевшей в воздухе
рядом  с  ним.   Выходки  президента  были  очень  популярны   в  трехмерном
изображении, на это они и были рассчитаны.
     Он  опять  улыбнулся.  Три  миллиарда  и  шесть  человек не  знали, что
сегодняшняя выходка будет круче, чем кто-либо из них мог рассчитывать.
     Робот-камера  взяла крупный план наиболее популярной из двух его голов,
и он снова помахал рукой. Он был совсем как гуманоид, если не считать второй
головы  и третьей руки.  Его  светлые растрепанные волосы  торчали в  разные
стороны,  голубые  глаза  блестели  совершенно необъяснимым  блеском, а  его
подбородки были почти всегда небриты.
     Рядом с его катером  качался и  перекатывался на волнах, поблескивая на
ярком солнце, прозрачный  двадцатифутовый  шар. Внутри него  плавал  широкий
полукруглый  диван,   обитый   великолепной   красной  кожей.  Чем   сильнее
раскачивался  и  перекатывался шар, тем устойчивее был диван, непоколебимый,
как обтянутая кожей скала. Все было сделано, опять-таки, для эффекта.
     Зафод  шагнул  сквозь стенку шара и  развалился  на диване.  Он  лениво
раскинул две руки по спинке, а третьей смахнул пылинку с  колена. Его головы
огляделись, улыбаясь, и  он  положил  ноги на диван.  Ему  казалось,  что он
вот-вот завопит от переполнявшего его восторга.
     Вода  под  пузырем вскипела и  начала бить струей.  Пузырь  поднялся  в
воздух, подскакивая и качаясь на водяном столбе. Разбрасывая лучи света,  он
поднимался все  выше на  струе воды, падавшей  из-под него обратно в  море с
высоты в сотни футов.
     Зафод   улыбался,   представляя   себя  со   стороны.   Смешной  способ
передвижения, но очень красивый.
     На вершине утеса шар замер  на миг, скатился по огороженному мостику на
небольшую  вогнутую платформу и остановился. Под  оглушительные аплодисменты
Зафод Библброкс вышел из пузыря, его оранжевый шарф горел на солнце.
     Президент Галактики прибыл!
     Он подождал, пока стихнут аплодисменты, и поднял руки в приветствии.
     -- Привет! -- сказал он.
     К нему подбежал правительственный паук и попытался всунуть ему  в  руки
копию заготовленной речи.  Страницы  с третьей  по седьмую  оригинала речи в
данный момент плавали по дамогранскому морю в пяти милях от острова.  Первые
две  страницы спас  дамогранский  хохлатый орел,  и  уже  использовал  их  в
строительстве гнезда совершенно новой конструкции, которую сам  изобрел. Это
гнездо состояло  в  основном  из  папье-маше, и  вылупившимся  птенцам  было
практически  невозможно  из  него  выпасть.  Дамогранский хохлатый  орел был
наслышан о естественном отборе и не хотел рисковать.
     Зафод  Библброкс  знал,  что  речь  ему  не  понадобится,  и  оттолкнул
экземпляр паука.
     -- Привет! -- снова сказал он.
     Все  смотрели на него, сияя улыбками. Или, во всяком случае, почти все.
Он разглядел в толпе Триллиан. Триллиан была девушкой, которую Зафод недавно
увез с  какой-то планеты, куда  он завернул инкогнито  ради забавы. Она была
гуманоидной расы, стройной, смуглой, с длинными черными волнистыми волосами,
полными  губами, забавно  вздернутым носиком  и загадочными карими  глазами.
Красный шарф, повязанный на  голове, и длинное свободное шелковое коричневое
платье   придавали   ее  внешности   нечто  арабское.   Конечно,  никто   из
присутствовавших никогда  не  слышал  об  арабах.  Арабы незадолго  до этого
перестали существовать, но даже когда они еще  существовали, то находились в
полумиллионе световых лет  от Дамограна. Триллиан не  была кем-то особенным,
так,  во  всяком  случае, заявлял Зафод. Она просто везде его сопровождала и
говорила ему все, что она о нем думала.
     -- Привет, милая! -- сказал он ей.
     Она сдержанно улыбнулась ему и отвела взгляд.  Потом снова взглянула на
него с более теплой улыбкой, но он уже смотрел в другую сторону.
     -- Привет! -- сказал он  небольшой группе существ  из  прессы,  которые
стояли рядом, и ждали, когда же он прекратит  говорить "привет" и перейдет к
президентским изречениям. Он улыбнулся и им, подумав: "Будет вам изречение!"
     Однако то, что он сказал далее, было им  не особенно интересно. Один из
чиновников решил с раздражением,  что президент явно не в настроении  читать
написанную   для  него  превосходную  речь,  и   нажал   кнопку   на  пульте
дистанционного управления у себя в кармане. Возвышавшийся в отдалении от них
огромный белый купол треснул посредине, раскололся, и половины медленно ушли
в землю. Все раскрыли рты, хотя отлично знали, что будет именно  так, потому
что сами это конструировали.
     Под куполом  был огромный космический корабль, длиной около полутораста
метров,  имевший  форму   кроссовки,  совершенно  белый  и  умопомрачительно
красивый. В самом сердце его, невидимая, лежала небольшая золотая коробочка,
внутри  которой находился самый непостижимый уму прибор из  всех  когда-либо
придуманных: прибор, который делал космический корабль уникальным в  истории
Галактики, и по имени которого корабль был назван -- Золотое Сердце.
     -- Ух, ты!  -- сказал Зафод  Библброкс "Золотому Сердцу". Ничего больше
он сказать не мог.
     Он повторил, чтобы позлить журналистов:
     -- Ух, ты!
     Толпа снова  повернулась к  нему  в  ожидании.  Он подмигнул  Триллиан,
которая  подняла  брови и посмотрела на него широко  раскрытыми глазами. Она
знала, что он собирается сказать, и считала его ужасным кривлякой.
     -- Это поразительно, -- сказал он. -- Это совершенно поразительно! Этот
корабль так поразительно шикарен, что я, пожалуй, угнал бы его.
     Прекрасное президентское изречение, абсолютно подходящее случаю. Толпа,
оценив, засмеялась, журналисты радостно  нажали кнопки на своих  суб-эфирных
диктофонах, а президент улыбнулся.
     Улыбаясь  и чувствуя,  как  колотится  его сердце, он нащупал в кармане
маленькую парализующую бомбу.
     Больше он терпеть не мог. Он поднял лица к небу, испустил дикий вопль в
мажорной терции, швырнул бомбу  оземь и бросился вперед сквозь море внезапно
застывших улыбок.

    Глава 5



     Простетный Вогон Джельц был несимпатичен даже  по вогонским меркам. Его
нос  куполом  возвышался  над маленьким  свинячьим  лбом. Его  темно-зеленая
резиноподобная кожа  была достаточно толста, чтобы он мог играть  в политику
на  вогонской   Государственной  Службе,  и  играть   хорошо,  и  достаточно
водонепроницаема, чтобы он мог  неопределенное  время жить в море на глубине
до тысячи футов без пагубных последствий.
     Это, конечно, не означает, что он любил плавать. У него  не было на это
времени.  Он был таким, каким  был потому,  что миллиарды лет  назад,  когда
вогоны впервые выползли из неподвижных доисторических морей планеты Вогсфера
и  упали, тяжело дыша,  на девственных берегах,  и первые  лучи яркого юного
Вогсолнца осветили их в то  утро, силы эволюции, поглядев, отреклись от них,
отвернулись с отвращением и вычеркнули их как нелепую и досадную ошибку. Они
не должны были жить.
     Факт, что они все же выжили --  это,  в некотором роде,  дань  уважения
безмозглой упрямости этих существ. Эволюция? -- сказали они себе, -- да кому
она нужна? -- и просто стали обходится без того,  в чем природа им отказала,
до  тех пор,  пока не  научились исправлять  наиболее крупные  анатомические
неудобства хирургическим путем.
     Между  тем, силы природы на планете Вогсфера работали, не покладая рук,
чтобы  исправить свой  прежний  ляпсус. Они  создали сверкающих бриллиантами
быстролапых  крабов,  которых  вогоны  ели, разбивая  их  панцири  железными
клюками; высокие дарящие вдохновение деревья, от стройности и цвета  которых
захватывало  дух, вогоны  рубили  их на  дрова и жарили на  них крабье мясо;
тонконогих  газелеподобных  существ  с  шелковистой  шерстью  и  доверчивыми
глазами, которых вогоны ловили и садились на них верхом. Они не годились для
езды, --  их хребты моментально переламывались,  но вогоны все равно на  них
садились.
     Так  планета Вогсфера  переживала тяжелые тысячелетия,  пока вогоны  не
открыли  как-то вдруг принципы межзвездных перелетов. За  несколько коротких
вогских  лет  все  до  единого  вогоны   мигрировали  в  звездное  скопление
Мегабрантис,  политический центр Галактики, и  сформировали там  чрезвычайно
мощный костяк в  Галактической Государственной Службе. Они пытались получить
образование, обучиться  стилю  и  приличиям, но современные вогоны  во  всех
отношениях мало чем отличаются от своих  примитивных предков. Каждый  год он
вывозят  со   своей   родной  планеты   двадцать   семь   тысяч  быстролапых
бриллиантовых  крабов   затем,  чтобы  по  вечерам,  напившись,  веселиться,
разбивая их панцири железными клюками.
     Простетный Вогон Джельц ничем не отличался от других вогонов в том, что
был безнадежно гнусен. А еще он не любил автостопщиков.

     Где-то, в маленькой темной каюте, глубоко во внутренностях флагманского
корабля  Простетного  Вогона  Джельца,  нервно  чиркнув,   зажглась  спичка.
Владелец спички не был вогоном,  но знал о них все, и поэтому имел основание
нервничать. Его звали Форд Префект (**).
     Он осмотрел  каюту,  но мало что смог увидеть; странные чудовищные тени
колыхались  и метались  в  свете крохотного  огонька,  но все  было тихо. Он
поблагодарил  про себя  дентрасси. Дентрасси --  это племя  буйных гурманов,
дикий, но приятный народ, которых вогоны с недавнего  времени стали нанимать
на свои  корабли дальнего  плавания поварами,  с жестким условием,  чтобы их
было как можно меньше видно и слышно.
     Это устраивало дентрасси, так как  они любили вогонские деньги, которые
являются одной из самых твердых валют в  космосе, но терпеть не могли  самих
вогонов. Единственный вид вогона,  который  мог  понравиться дентрасси,  это
недовольный вогон.
     Благодаря  именно этой информации  Форд Префект не был сейчас  облачком
водорода, озона и оксида углерода.
     Он услышал тихий  стон.  В свете спички он увидел шевелящуюся  на  полу
фигуру. Он  быстро потушил спичку, пошарил в кармане и достал оттуда что-то.
Он присел на корточки. Фигура снова пошевелилась.
     Форд Префект сказал:
     -- Я купил тебе орешков.
     Артур Дент пошевелился, снова застонал и что-то невнятно пробормотал.
     -- На, съешь. -- Форд сунул  ему пакетик. --  Если ты никогда раньше не
подвергался  действию телепортационных лучей, то  у тебя наверняка произошла
потеря соли и протеина. Пиво, которое ты выпил, смягчило их действие на твой
организм.
     -- Ы-ы-ы-а-а-а, -- издал Артур Дент и открыл глаза. -- Темно, -- сказал
он.
     -- Да, -- сказал Форд Префект, -- темно.
     -- Ничего не видно, -- сказал Артур Дент. -- Темно и ничего не видно.
     Одной из  вещей, которые Форд  Префект  не  мог понять в людях, была их
привычка постоянно констатировать  и повторять очевидное, например: "Сегодня
хорошая погода", или "Ты пьян", или "О, боже, ты, похоже, упал  в колодец, с
тобой все в порядке?". Сначала Форд попытался выработать теорию, объясняющую
такое странное поведение: если  люди постоянно не упражняют  свои губы, то у
них  сводит  рот.  Через  несколько  месяцев  рассуждений  и  наблюдений  он
отказался  от этой теории в пользу другой:  если они постоянно  не упражняют
свой рот, решил он, то  у них начинают работать мозги. Через некоторое время
он оставил и эту  теорию, как  обструктивную и циничную, и решил,  что  люди
ему, в общем, нравятся; но его  не переставало отчаянно беспокоить  огромное
количество вещей, которых они не знали.
     -- Да, -- согласился  он с Артуром, -- ничего не  видно. -- И  спросил,
подавая ему орешки, -- Как ты себя чувствуешь?
     -- Как колосс Родосский, -- сказал Артур. -- Разваливаюсь на куски.
     Форд равнодушно посмотрел на него в темноте.
     --  Если я  спрошу  тебя, где мы, -- спросил  Артур  неуверенно,  --  я
пожалею, что спросил об этом?
     Форд поднялся.
     -- Мы в безопасности, -- сказал он.
     -- Это хорошо, -- сказал Артур.
     --  Мы находимся в маленькой  каюте на  одном  из космических  кораблей
вогонского строительно-монтажного флота.
     -- Видимо,  --  сказал Артур, --  это какое-то  странное значение слова
"безопасность", о котором я раньше не знал.
     Форд зажег еще одну спичку, чтобы найти выключатель. Снова закачались и
заметались чудовищные тени. Артур с трудом встал на ноги и  ощупал себя. Ему
казалось,  что  все  вокруг него кишит  зловещими  нечеловеческими фигурами;
воздух  был полон  раздражавших его легкие  прелых запахов, которые никак не
идентифицировались; какой-то низкий гул не давал ему собраться с мыслями.
     -- Как мы здесь оказались? -- спросил он, мелко дрожа.
     -- Нас подвезли, -- ответил Форд.
     --  Не понял,  -- сказал Артур. --  Ты  хочешь сказать,  что мы подняли
палец, и  какое-нибудь  зеленое  пучеглазое  чудище  высунулось  и  сказало:
"Садитесь, ребята, подвезу до Бейсингстока"?
     --  Ну,  допустим,  "палец"  -- это электронное суб-эфирное  сигнальное
устройство; вместо Бейсингстока будет звезда Барнарда в шести световых годах
отсюда, а в остальном все более или менее так.
     -- А пучеглазое чудище?
     -- Да, оно зеленое.
     -- Отлично, -- сказал Артур. -- Как мне вернуться домой?
     --  Никак, -- ответил  Форд Префект,  нащупывая выключатель. -- Прикрой
глаза, -- сказал он и включил свет.
     Даже Форд не ожидал увидеть такого.
     -- Боже мой, --  сказал Артур. --  И  это, в  самом деле,  внутренность
летающей тарелки?

     Простетный Вогон Джельц перетаскивал свое  неприятное  зеленое  тело по
командному   мостику.   Он  всегда   бывал  несколько   раздражителен  после
уничтожения  населенных планет.  Ему  хотелось,  чтобы  кто-нибудь  пришел и
сказал, что произошла  ошибка, и  тогда он наорал бы на  этого кого-нибудь и
ему стало бы лучше. Он со всей силой плюхнулся в кресло, в надежде,  что оно
сломается, и  он  сможет  неподдельно разозлиться, но  кресло  лишь  жалобно
скрипнуло.
     -- Вон отсюда! --  крикнул он молодому вогону-охраннику, который в этот
момент вошел на мостик. Охранник немедленно исчез, с облегчением. Он был рад
тому,  что  теперь не  ему  придется докладывать  о  полученном  только  что
сообщении.  Это был  официальный релиз, в котором  говорилось о  том, что на
правительственной научно-исследовательской  базе на Дамогране только что был
представлен космический двигатель нового типа, который сделает ненужными все
гиперкосмические трассы.
     Открылась  еще  одна дверь, но на  этот  раз капитан  не  стал кричать,
потому что эта дверь вела на кухню, где дентрасси готовили пищу. Пища всегда
приветствовалась.
     В  дверь   впрыгнуло  огромное   мохнатое  существо  с   подносом.  Оно
ухмылялось, как маньяк.
     Простетный Вогон Джельц  обрадовался.  Он знал, что  если дентрасси так
доволен,  значит, на корабле произошло что-то,  что  может  сильно разозлить
вогона.

     Форд и Артур огляделись вокруг.
     -- Ну, что ты об этом думаешь? -- спросил Форд.
     -- Довольно убого.
     Форд посмотрел, сморщившись, на грязные матрацы, немытые чашки и сильно
пахнущие  предметы нечеловеческого  нижнего  белья,  разбросанные  по тесной
каюте.
     -- Ну,  корабль  ведь обслуживаемый, --  пояснил  он.  -- А  это  каюта
дентрасси.
     -- Ты, кажется, сказал, что  они называются вогонами, или как-то в этом
роде.
     -- Да, -- согласился Форд. -- Это корабль вогонов, а дентрасси работают
здесь поварами, они-то и взяли нас на борт.
     -- Я запутался, -- сказал Артур.
     -- Ну вот,  смотри, --  сказал Форд. Он  сел на один из матрацев и стал
рыться  в  своей  сумке.  Артур нервно  пихнул  матрац ногой и тоже сел.  Но
нервничать  было ни к чему, потому  что все матрацы, выросшие в болотах Зеты
Скворншеллы,  очень тщательно забивают и сушат  перед  использованием. Очень
немногие из них вновь оживают.
     Форд протянул Артуру книгу.
     -- Что это? -- спросил Артур.
     --   "Путеводитель   по  Галактике  для  автостопщиков".  Что-то  вроде
электронной книги. Расскажет тебе  что  угодно о чем угодно. Для этого он  и
нужен.
     Артур осторожно повертел путеводитель в руках.
     -- Мне  нравится  обложка,  --  отметил он. --  Без паники.  Это первая
полезная и внятная фраза за сегодняшний день.
     -- Я покажу тебе, как он работает, -- сказал Форд. Он взял путеводитель
у Артура, который все еще держал его как издохшую две недели назад птичку, и
вынул из футляра.
     -- Нажимаешь эту кнопку, экран загорается и выдает индекс.
     Экран,  размером  примерно три на  четыре  дюйма, загорелся,  и на  нем
замелькали буквы.
     --  Ты  хочешь  узнать о  вогонах,  набираем "вогоны". -- Он нажал  еще
несколько кнопок. -- Вот, смотри.
     На экране зелеными буквами высветилось "Вогонский строительно-монтажный
флот".
     Форд  нажал  большую  красную  кнопку,  и  слова  побежали  по  экрану.
Одновременно книга начала произносить  негромким  размеренным голосом тот же
текст. Вот что она сказала:
     "Вогонский  строительно-монтажный  флот. Что  делать,  если  вы хотите,
чтобы вогоны вас подвезли: забудьте думать об этом. Они -- одна  из наиболее
неприятных   рас  в  Галактике:  не  то  чтобы  злые,  но  с  отвратительным
характером, официозные и бесчувственные бюрократы. Они  не пошевелят пальцем
даже чтобы спасти свою собственную бабушку от свирепого клоповидного зверя с
планеты Трааль, если у них не будет подписанного приказа в трех экземплярах,
запрошенного, полученного, отправленного обратно, проверенного, потерянного,
найденного,  подтвержденного,  снова  потерянного,  и, наконец,  сданного  в
макулатуру и использованного на растопку. Лучший  способ вытянуть из  вогона
выпивку:  сунуть  два  пальца  ему  в глотку. Лучший способ  разозлить  его:
скормить  его  бабушку свирепому клоповидному  зверю  с планеты Трааль. Ни в
коем случае не позволяйте вогону читать вам свои стихи".
     Артур поморгал глазами.
     -- Странная книга. А как же нас, в таком случае, взяли на борт?
     -- В этом-то  и дело, мой экземпляр устарел, -- сказал Форд,  засовывая
книгу в футляр.  -- Я собираю материал для нового дополненного здания, и как
раз  хочу включить  в него  кусочек о  том,  что  вогоны  нанимают  поварами
дентрасси, что дает нам весьма полезную лазейку.
     Лицо Артура приобрело страдальческое выражение.
     -- А кто такие дентрасси?
     --  Отличные  ребята,  --  сказал Форд. --  Они  лучше  всех  готовят и
смешивают  коктейли, а на все  остальное  им наплевать.  Они всегда помогают
автостопщикам  пробраться на борт, потому что,  во-первых, любят компанию, а
во-вторых, это злит вогонов.  И это непременно нужно  знать,  если ты бедный
автостопщик, пытающийся посмотреть чудеса Вселенной  меньше  чем за тридцать
альтаирских долларов в день. Это и есть моя работа. Здорово, да?
     Вид у Артура был пришибленный.
     -- Потрясающе, -- сказал он и хмуро посмотрел на один из матрацев.
     -- К несчастью, я  проторчал на  Земле дольше,  чем хотел, -- продолжал
Форд. -- Я заехал на недельку, а застрял на пятнадцать лет.
     -- А как ты вообще туда попал?
     -- Очень просто, меня подвез один мажор.
     -- Какой мажор?
     --  Ну, мажоры,  дети  богатых  родителей, которым  нечего делать.  Они
летают, ищут  планеты,  которые  еще  не установили межзвездных контактов, и
бузят там.
     --  Как бузят? -- Артуру начало  казаться,  что Форду просто доставляет
удовольствие осложнять ему жизнь.
     --  Ну, в том смысле, что морочат людей. Находят укромное местечко, где
мало  народа, приземляются рядом с каким-нибудь  беднягой, которому заведомо
никто не поверит, и начинают скакать перед  ним, нацепив на  головы дурацкие
антенны и попискивая. Ребячество,  конечно. --  Форд лег  на матрац, положив
руки под голову, видимо, очень довольный собой.
     --  Форд,  -- поколебавшись,  спросил  Артур,  -- возможно,  это глупый
вопрос, но что я здесь делаю?
     -- Ну, ты же понимаешь, -- сказал Форд. -- Я спас тебя с Земли.
     -- А что случилось с Землей?
     -- Ее уничтожили.
     -- В самом деле? -- тихо спросил Артур.
     -- Да, она испарилась в космос.
     -- Ты знаешь, я этим расстроен.
     Форд наморщил лоб и поразмыслил немного.
     -- Да, я тебя понимаю, -- сказал он, наконец.
     -- Ты меня понимаешь?! -- воскликнул Артур. -- Ты меня понимаешь!
     Форд вскочил.
     -- Посмотри на книгу! -- зашипел он.
     -- Что?
     -- Без паники!
     -- Я не паникую.
     -- Паникуешь!
     -- Ну и ладно, паникую, а что мне остается?
     --  Будь со  мной, и не пропадешь. Галактика  -- место  нескучное. Тебе
нужно засунуть в ухо эту рыбку.
     -- Прошу прощения, что? -- спросил Артур, как ему показалось, вежливо.
     У  Форда  в  руке  был  стеклянный  флакончик,   в   котором   плавала,
переливаясь, маленькая желтая  рыбка. Артур смотрел на него, моргая глазами.
Ему хотелось,  чтобы  здесь было что-нибудь простое и знакомое, за что можно
было бы мысленно зацепиться.  Он чувствовал бы себя увереннее, если бы рядом
с  нижним   бельем  дентрасси,  скворншельскими   матрацами  и  человеком  с
Бетельгейзе, держащим маленькую рыбку и предлагающим засунуть ее  в ухо,  он
увидел, к примеру, пакет кукурузных хлопьев.
     Внезапно, непонятно откуда на них обрушился громкий шум, звучавший так,
как  будто  человек пытался полоскать  горло, отбиваясь  при  этом  от  стаи
волков.
     -- Тихо, -- сказал Форд. -- Послушай, это может быть важно.
     -- Ва... важно?
     -- Это капитан вогонов делает сообщение.
     -- Вот так говорят вогоны?
     -- Слушай!
     -- Но я же не понимаю по-вогонски!
     -- А тебе и не надо. Просто засунь в ухо рыбку.
     Форд молниеносным движением легонько  хлопнул  Артура ладонью по уху, и
он с отвращением почувствовал, как рыбка проскользнула в его слуховой канал.
Он в ужасе попытался было выковырять ее оттуда, но вдруг застыл в удивлении.
Он  испытал  слуховое  ощущение,  эквивалентное  зрительному,   которое   вы
испытываете, когда  глядите на два черных  силуэта и вдруг  начинаете видеть
вместо  них белую вазу.  Или когда смотрите на разноцветные точки на бумаге,
из которых вдруг выплывает цифра шесть, означающая, что окулист  выпишет вам
счет за новые очки.
     Он  слушал завывающее бульканье, и  осознавал это, но оно  как-то вдруг
приобрело подобие правильной английской речи.
     Вот что он услышал...

    Глава 6



     -- Брлы  хрлы  бррл ррл ууурлл брр  хррры ууаау хррлл фррр  ырл у-у-у-у
должно быть хорошо. Повторяю сообщение. Говорит ваш капитан, поэтому бросьте
все дела и слушайте внимательно. Во-первых, я вижу по приборам, что у нас на
борту пара автостопщиков. Где бы вы ни были, привет. Я хочу, чтобы вы поняли
со всей ясностью, что ваше присутствие здесь крайне нежелательно. Я трудился
не покладая рук, чтобы достичь  того положения, которое я  сейчас занимаю; я
стал капитаном вогонского строительно-монтажного  флота  не для того,  чтобы
взять  и превратить его в таксопарк для всяких дегенеративных безбилетников.
Я выслал поисковую партию, и  как  только они вас найдут, я  вышвырну  вас с
корабля. Если вам повезет, то я еще сначала почитаю вам свои стихи.
     Во-вторых, мы вот-вот  совершим  прыжок в гиперкосмос  для  перелета  к
звезде Барнарда.  По  прибытии мы встанем в  док на семьдесят  два часа  для
профилактического осмотра. Никто  в течение этого времени не должен покидать
корабль. Повторяю, все отпуска на планету отменяются.  Меня недавно  бросила
женщина,  и я не вижу причины, почему, когда мне плохо,  кому-то должно быть
хорошо. Конец сообщения.
     Шум прекратился.
     К своему смущению, Артур обнаружил, что лежит на полу, сжавшись в комок
и закрыв руками голову. Он слабо улыбнулся.
     -- Очень милый человек, -- сказал он. -- Жаль, что у меня нет дочери, я
бы запретил ей выходить замуж за такого.
     -- Тебе  бы  не пришлось  стараться, --  ответил Форд.  --  Они так  же
сексуально   привлекательны,  как   дорожно-транспортное  происшествие.   Не
двигайся! -- добавил  он, видя,  что Артур  выпрямляется. --  Будь  готов  к
прыжку в гиперкосмос. Это также неприятно, как быть пьяным.
     -- Что же неприятного в том, чтобы быть пьяным?
     -- Похмелье.
     Артур подумал и спросил:
     -- Форд, а что эта рыбка делает в моем ухе?
     -- Переводит для  тебя. Это вавилонская рыбка.  Если хочешь, посмотри в
книге.
     Он пододвинул к  нему "Путеводитель по  Галактике для автостопщиков", и
сам стал сворачиваться в позу эмбриона, готовясь к прыжку.
     В этот момент  Артур почувствовал, что его  разум  теряет свои  прежние
очертания.
     Каюта  вокруг  него  сплющилась,  завертелась  и  исчезла, оставив  его
пытающимся проскользнуть в свой собственный пупок.
     Они входили в гиперкосмос.

     "Вавилонская рыбка, -- негромко  говорил  тем временем "Путеводитель по
Галактике для  автостопщиков",  -- это  маленькое,  желтенькое,  похожее  на
пиявку и, возможно,  самое странное  существо  во  Вселенной.  Оно  питается
энергией мозговых колебаний, причем не того, в ком она живет, а тех, кто его
окружает. Она  поглощает из  этой  энергии  все  подсознательные  ментальные
частоты,  и  выделяет  в  разум  своего  носителя   телепатическую  матрицу,
составляемую комбинацией частот осознанных мыслей и нервных сигналов, снятых
с  речевых  центров  производящего их мозга. Практическим результатом  всего
этого является  то,  что вы  можете засунуть вавилонскую рыбку себе  в ухо и
сразу  же начать понимать все, что вам говорят на языке любой формы. Речевые
структуры, которые  вы  на самом  деле  слышите, декодируют матрицу мозговых
колебаний, вводимую в ваш рассудок вашей вавилонской рыбкой.
     Невероятность  совпадения,  благодаря которому  исключительно  случайно
могло появиться нечто столь умопомрачительно  полезное,  настолько странна и
причудлива,  что некоторые  мыслители взяли его в качестве  окончательного и
убедительнейшего доказательства несуществования Бога.
     Дискуссия происходит примерно следующим образом:
     --  Я  не  желаю  доказывать,  что  я  существую,  -- говорит  Бог.  --
Доказательство отрицает веру, а без веры я -- ничто.
     -- Но ведь вавилонская рыбка выдает тебя с головой, -- говорит Человек.
-- Она не могла бы появиться случайно. Она доказывает, что ты существуешь, а
раз  так,  то  по  твоей  собственной  логике,  ты  не  существуешь.  Что  и
требовалось доказать.
     --  Ой, --  говорит  Бог,  --  я об  этом  не подумал.  -- И немедленно
исчезает под напором логики.
     --  Это  было не  трудно, -- говорит  Человек и  доказывает на бис, что
белое -- это черное, а затем погибает на ближайшем уличном переходе.
     Многие ведущие теологи заявляют, что  этот спор -- чушь собачья, что не
помешало Оолону Коллупхиду  нажить  небольшое  состояние,  использовав его в
качестве  центральной темы  своего бестселлера "Ну  вот, пожалуй,  и  все  о
Боге".
     А бедная вавилонская рыбка, между тем, действенно удаляя все барьеры на
пути  общения различных  рас и культур,  вызвала больше кровопролитных войн,
чем что-либо в истории мироздания".

     Артур тихо застонал.  Он с ужасом обнаружил, что не умер при  прыжке  в
гиперкосмос. Он находился на  расстоянии в шесть  световых лет от места, где
находилась бы Земля, если бы она еще существовала.
     Земля проплыла в его мутившемся воображении. Он не мог представить себе
исчезновения всей  Земли, это было слишком  много. Он понукнул свои чувства,
подумав о том, что его родителей  и сестры  больше нет. Никакой  реакции. Он
подумал обо  всех людях, с  которыми  был  знаком. Никакой реакции. Тогда он
подумал  о  совершенно незнакомом  ему  человеке,  который стоял перед ним в
очереди в  супермаркете,  и  внезапно до него дошло:  нет  супермаркета, нет
ничего, что  в нем было. Нет колонны Нельсона! Колонны Нельсона нет, и никто
не возмутится, потому что возмущаться больше некому. Отныне колонна Нельсона
существует только  в его памяти --  его  памяти, которую  взяли и засунули в
этот   дрянной,   вонючий  железный   космический  корабль.   Его   охватила
клаустрофобия.
     Англия больше не  существует. Каким-то образом он смог это осознать. Он
попытался  еще раз. Америки  больше нет, подумал  он.  Это  не охватывалось.
Нужно  снова  попробовать что-нибудь помельче. Нью-Йорка нет. Не получается.
Он все  равно  никогда  всерьез  не верил,  что  он существует. Доллар  упал
навсегда. Что-то ощущается. Все фильмы с Богартом пропали, сказал он себе, и
ему  стало тоскливо.  Макдональдс,  вспомнил он.  Больше  никогда  не  будет
маковских гамбургеров.
     Он потерял сознание. Очнувшись через секунду, он понял, что всхлипывает
по своей матери.
     Он вскочил на ноги.
     -- Форд!
     Форд посмотрел  на  него из угла,  в котором он сидел и  мычал какую-то
мелодию. Он всегда находил космические перелеты довольно скучными.
     -- Да? -- откликнулся он.
     -- Если ты работаешь исследователем для этой книги,  и был на Земле, то
ты, наверное, собрал какой-нибудь материал?
     -- Да, я смог немного расширить первоначальную статью.
     -- Тогда покажи мне, что написано в твоем издании.
     -- Пожалуйста. -- Форд снова подал ему книгу.
     Артур схватил ее, стараясь сдержать дрожь в руках. Он  набрал название.
Экран замигал и выдал страницу текста. Артур уставился на нее.
     -- Здесь нет статьи о Земле! -- заявил он.
     Форд заглянул через его плечо.
     --  Есть,  --  сказал  он.  --  Вон,  внизу  экрана,  под  Эксцентрикой
Галлумбитс, трехгрудой шлюхой с Эротикона-6.
     Артур посмотрел,  куда указывал Форд,  и увидел. В первый момент он  не
мог понять, а потом чуть не лопнул от возмущения.
     -- Что? "Безвредная"? И это все? Безвредная! Всего одно слово!
     Форд пожал плечами.
     -- В Галактике сто миллиардов звезд, а  в микропроцессорах книги не так
много места, -- сказал  он.  --  Ну, и конечно, никто почти ничего не знал о
Земле.
     -- Но я надеюсь, ты это исправил?
     -- Да, я переправил редактору новое содержание статьи. Он, правда,  его
немного сократил, но все же стало побольше.
     -- И что там написано сейчас? -- спросил Артур.
     -- "В основном, безвредная", -- процитировал Форд, слегка смутившись.
     -- В основном, безвредная! -- воскликнул Артур.
     -- Что за шум? -- прошептал Форд.
     -- Это я кричу, -- сообщил Артур.
     -- Нет! Замолчи! -- сказал Форд. -- Кажется, мы влипли.
     -- Тебе кажется, что мы влипли?
     За дверью был слышен топот марширующих ног.
     -- Дентрасси? -- прошептал Артур.
     -- Нет, это подкованные башмаки, -- ответил Форд.
     В дверь громко постучали.
     -- Тогда кто? -- спросил Артур.
     -- Ну, если нам повезло, то это вогоны, которые просто вышвырнут нас за
борт.
     -- А если не повезло?
     -- А если не повезло,  -- мрачно сказал Форд, -- и капитан не  пошутил,
то сначала он почитает нам свои стихи...

    Глава 7



     Поэзия вогонов занимает  третье  место  среди  самой  плохой  поэзии во
Вселенной.
     Второе место занимает  поэзия азаготов с планеты Крия. Когда их Великий
Бард  Хрюкер  Вздутый  читал  свою поэму "Ода маленькому  зеленому  катышку,
найденному мною у себя подмышкой летним утром", четверо из публики умерли от
внутреннего  кровоизлияния,  а  президент  Центрально-Галактического  Совета
Изящных Искусств выжил лишь  благодаря тому, что  отгрыз себе ногу. Говорят,
что Хрюкер был "недоволен" приемом, оказанным его поэме, и вознамерился было
прочесть  свой двенадцатитомный  эпический труд,  озаглавленный "Мои любимые
бульканья  в  ванне", когда его  толстая кишка, в  отчаянной  попытке спасти
жизнь и цивилизацию, проскочила через его горло и защемила мозг.
     Самая же плохая поэзия во  Вселенной погибла вместе со своим создателем
Полой Нэнси  Миллстоун  Дженнингс из  Гринбриджа,  что в графстве  Эссекс, в
Англии, при уничтожении планеты Земля.

     Простетный Вогон Джельц улыбнулся очень медленно. Он сделал так не ради
эффекта,  а  потому  что  не  мог  вспомнить  правильную  последовательность
движения мышц.  Он только  что побаловал  себя освежающей  серией  воплей на
своих  пленников, и теперь чувствовал себя отдохнувшим и готовым к небольшой
гнусности.
     Пленники сидели  в Креслах для  Прослушивания  Стихов --  привязанные к
спинкам. Вогоны  не питали иллюзий по поводу того, как  люди воспринимают их
стихи. Поначалу их попытки  стихосложения имели целью навязать всем мнение о
себе как  о зрелой  и  культурной расе. Теперь же единственным  мотивом  для
сочинительства была их беспросветная зловредность.
     Лоб  Форда  Префекта  был  в  холодном   поту,  по  которому  скользили
электроды,  закрепленные  на  его висках.  Они  соединялись  со специальными
электронными  устройствами  --  усилителями  образов,  модуляторами   ритма,
аллитеративными   отстойниками  и  стилистическими  шлакосбрасывателями   --
специально разработанными для наиболее  глубокого и  объемлющего  восприятия
поэтического замысла.
     Артур  Дент  дрожал. Он  не имел никакого представления о том, что  его
ожидало, но ему совсем не понравилось ничего из того, что с ним  до  сих пор
происходило, и он не ожидал изменений к лучшему.
     Вогон  начал  читать какой-то  гадкий  отрывок  из  опуса  собственного
сочинения.
     -- Как суетны и бздоподобны... -- начал он.
     По  телу Форда пробежали судороги. Это  было  хуже,  чем  даже  он  мог
ожидать.
     -- ...мне  мочеиспускания твои! Как  на  букашке,  хворой и  безродной,
обрыдли лишаи.
     -- А-а-а-а-а-а-а!!! -- не выдержал Форд Префект, колотя о спинку кресла
головой,  пронзаемой болью. Рядом с  собой,  как  в тумане,  он видел Артура
Дента, с улыбкой развалившегося в своем кресле. Он стиснул зубы.
     -- Тебя я заклинаю,  хряпни,  --  продолжал безжалостный  вогон, --  по
грымзам драндулетовым моим.
     Его голос поднялся до страстного и пронзительного крика.
     -- И круговертно сдрызни  мои  мощи,  не то тебя в злокобеляцкий коржик
сверну я биндельвурделем своим. Смотри же у меня!
     --  А-а-а-ы-ы-ы-ы-ы-ы-х-х-х...  --  завыл  Форд  Префект,  забившись  в
судорогах,  когда  последняя  строка, усиленная  электронным  оборудованием,
ударила ему в виски. Затем он обмяк.
     Артур сидел в непринужденной позе.
     -- Ну, земляне, -- проворчал вогон (он не знал, что Форд Префект был не
с Земли, а с небольшой  планеты вблизи Бетельгейзе, а если бы и знал, то ему
было бы  все равно). -- У вас есть простой выбор: либо погибнуть  в вакууме,
либо...  -- он сделал паузу для мелодраматического эффекта, --  сказать мне,
насколько, по-вашему, хороши мои стихи!
     Он откинулся на спинку огромного  кожаного кресла, напоминающего формой
летучую мышь, и уставился на них. Он снова сделал лицом улыбку.
     Форд не мог отдышаться. Он провел шершавым языком по пересохшим губам и
застонал.
     Артур сказал жизнерадостно:
     -- Вообще-то, мне понравилось.
     Форд повернулся к нему,  уронив челюсть. Такое ему в  голову  просто не
приходило.
     Брови  вогона удивленно  поднялись  и закрыли его нос,  что сделало его
чуть-чуть симпатичнее.
     -- Ну... хорошо... -- пробормотал он в изрядном замешательстве.
     -- Да, да, -- сказал Артур.  -- Я думаю, что  некоторые  метафизические
образы очень эффектны.
     Форд все еще таращился на него, пытаясь осмыслить этот совершенно новый
для него подход. Может быть, они, в самом деле, смогут взять наглостью?
     -- Хорошо, продолжайте, -- подбодрил вогон.
     --  Ну... и...  также  интересна ритмическая  структура,  --  продолжал
Артур. -- Она, как будто, противопоставляется... э-э... -- он застрял.
     Форд бросился ему на выручку, вставив:
     -- ...противопоставляется сюрреализму,  метафорично  подчеркивающему...
э-э-э... -- он тоже завяз, но Артур был вновь наготове.
     -- ...гуманизм...
     -- Вогонизм, -- прошипел ему Форд.
     --  Ах,  да,  простите,  вогонизм сострадающей  души  поэта,  --  Артур
почувствовал,   что  его   понесло,  --   который  имеет  целью  посредством
стихотворной  формы  возвысить  одно,  переступить  через  пределы  другого,
примириться  с  фундаментальными  дихотомиями  третьего,   --  (он  вошел  в
триумфальное крещендо...)  -- и  оставить у слушателя ощущение  глубокого  и
живого взгляда в... э-э...-- (...которое вдруг оставило его на полпути).
     Форд быстро подхватил, выкрикнув:
     -- В  то самое, о чем бы ни было это стихотворение! -- Затем он шепнул,
-- Отлично, Артур, здорово!
     Вогон пристально посмотрел на них. В  какой-то  момент его ожесточенное
расовое самосознание смягчилось, но,  нет,  подумал он, слишком поздно.  Его
голос стал напоминать кошку, чешущую когти.
     -- То есть, вы хотите сказать,  что я пишу стихи потому,  что, несмотря
на свою отвратительную грубую внешность, я, на самом деле, хочу любви. -- Он
сделал паузу. -- Так?
     Форд натянуто захихикал.
     -- Ну, да, -- сказал он. -- Разве все мы в глубине души не...
     Вогон встал.
     -- Нет! -- рявкнул он. -- Я пишу стихи потому, что это  доставляет моей
отвратительной  грубой внешности чувство  несказанного облегчения. Я вас все
равно  выброшу  за  борт.  Охрана! Отведите  пленников  к  третьему шлюзу  и
вышвырните их вон!
     -- Как? -- воскликнул Форд.
     Огромный молодой вогон-охранник подошел  и выдернул их из кресел своими
толстыми руками.
     -- Вы не  можете выбросить нас в  космос, -- завопил Форд. --  Мы пишем
книгу!
     --  Сопротивление  бесполезно!  --  заорал  в ответ  охранник. Это была
первая фраза,  которую он выучил,  поступив  на  службу в Вогонский Охранный
Корпус.
     Капитан посмотрел на них, равнодушно улыбаясь, и отвернулся.
     Артур изумленно вертел головой.
     -- Я не хочу умирать! -- закричал он. -- У меня болит голова! Я не хочу
отправляться на небеса с  головной болью, это  будет меня раздражать и я  не
получу никакого удовольствия!
     Охранник  обхватил  их  обоих за шеи и, почтительно поклонившись  спине
капитана,  выволок  с  мостика,  не обращая  внимания  на  их сопротивление.
Стальная  дверь  закрылась,  и  капитан снова  остался  один.  Он  задумчиво
промурлыкал что-то и полистал свою записную книжку со стихами.
     -- Хм,  -- сказал он. --  Противопоставляется сюрреализму,  метафорично
подчеркивающему...
     Он  на секунду  задумался,  потом с  мрачной  улыбкой закрыл  книжку  и
сказал:
     -- Смерть слишком хороша для них.

     В длинном коридоре  со стальными стенами раздавалось эхо слабой  борьбы
двух гуманоидов, крепко зажатых подмышками у вогона.
     --  Да что  такое?  --  хрипел Артур. --  Это неслыханно. Отпусти меня,
мерзавец!
     Охранник тащил их дальше, не обращая внимания.
     -- Не беспокойся, -- сказал Форд, но  без надежды в голосе. -- Я сейчас
что-нибудь придумаю.
     -- Сопротивление бесполезно! -- прорычал охранник.
     --  Пожалуйста,  не надо,  -- проговорил, заикаясь, Форд. --  Как можно
сохранять душевное равновесие, когда тебе говорят такие вещи?
     -- О,  Господи, -- застонал  Артур. -- Тебе хорошо говорить о  душевном
равновесии, ведь это не твою планету сегодня уничтожили. Я проснулся сегодня
утром и собирался  отдохнуть от работы, почитать,  почистить свою  собаку...
Сейчас  только  четыре часа  дня, а  меня  уже  вышвыривают из инопланетного
космического корабля в шести световых годах от дымящихся  останков Земли! --
Вогон прижал руку, и он захрипел и забулькал.
     -- Ладно, -- сказал Форд, -- хватит паниковать.
     --  А кто  паникует? -- разозлился Артур. -- Это просто культурный шок.
Подожди,    я    сориентируюсь   в    ситуации,   свыкнусь   с    окружающей
действительностью, вот тогда и начну паниковать.
     --  Артур,  у  тебя истерика.  Заткнись!  --  Форд  отчаянно  попытался
собраться с мыслями, но охранник снова закричал:
     -- Сопротивление бесполезно!
     -- И ты заткнись! -- огрызнулся Форд.
     -- Сопротивление бесполезно!
     -- Ох,  смени пластинку, -- сказал  Форд. Он вывернул голову и заглянул
охраннику в лицо. Ему пришла в голову мысль.
     -- Послушай, а тебе все это нравится? -- спросил он вдруг.
     Вогон  застыл на  месте,  на лице его медленно  проступила безграничная
тупость.
     -- Нравится? -- промычал он. -- Ты это о чем?
     --  Я вот о чем,  --  ответил  Форд. -- Такая жизнь  дает  тебе чувство
удовлетворения? Ты вот топаешь, орешь, вышвыриваешь людей за борт...
     Вогон  уставился в  низкий стальной  потолок, его брови  почти наползли
одна на другую. Его рот непроизвольно открылся. Наконец, он сказал:
     -- Ну, работа, в общем, непыльная...
     -- Это точно, -- согласился Форд.
     Артур тоже вывернул голову и посмотрел на Форда.
     -- Форд, что ты делаешь? -- удивленно прошептал он.
     -- Да так, интересуюсь окружающим  меня миром, -- ответил Форд.-- Итак,
работа, значит, неплохая? -- заключил он, обращаясь к вогону.
     Вогон таращился на него, пока мысли его копошились в темных глубинах.
     -- В общем, да, -- ответил он, -- а в частности, это ты точно говоришь,
в основном паршиво. Кроме... -- он снова подумал, для чего ему потребовалось
посмотреть на потолок. -- Кроме насчет поорать, это я люблю. -- Он вдохнул и
заревел, -- Сопротивление...
     --  Да,  конечно,  --  быстро  оборвал  его  Форд.  --  У  тебя  хорошо
получается. Но если  в основном паршиво, -- он  говорил медленно,  чтобы его
слова доходили наверняка, -- так зачем  же  ты этим занимаешься? Ради  чего?
Женщины? Деньги? Крутизна? Или ты считаешь достойной тебя участью мириться с
этим безмозглым однообразием?
     -- Э-э... -- сказал охранник, -- э-э... я не знаю. Я,  вроде как... это
делаю. Моя тетя  сказала, что служить в охране на космическом корабле -- это
хорошее  занятие для  молодого  вогона:  форма,  вот,  кобура...  безмозглое
однообразие опять же.
     -- Вот, Артур, -- сказал Форд с выражением человека, обретшего истину в
споре. -- А ты думаешь, что у тебя проблемы.
     Артур и в самом деле так думал. Кроме  неприятностей с родной планетой,
его уже  почти придушил вогон, и, к тому же,  ему совсем  не улыбалось  быть
выброшенным в космос.
     -- Вникни-ка лучше в его проблему, -- задушевно  вещал Форд.  -- Бедный
парень, вся  его жизнь сводится к тому, чтобы маршировать, выбрасывать людей
из корабля...
     -- И орать, -- добавил охранник.
     --  И орать, конечно, -- сказал  Форд, похлопывая  по толстой  руке,  с
дружелюбной снисходительностью сдавливавшей его шею. -- И он  даже не знает,
зачем он это делает!
     Артур  согласился с тем, что это очень печально. Он сделал слабый жест,
потому что уже не мог говорить от удушья.
     Охранник глухо заворчал в замешательстве:
     -- Ну, если ты так считаешь, то я...
     -- Молодец! -- подбодрил его Форд.
     -- Ну, допустим, -- проворчал тот, -- а какая альтернатива?
     -- Порвать с этим, конечно!  --  сказал Форд радостно, но  медленно. --
Скажи им, что ты  не желаешь больше этим заниматься. -- Он почувствовал, что
к  этому  нужно  что-нибудь  добавить,  но  охранник   был  занят  тем,  что
переваривал вышесказанное.
     -- Эм-м-м-м... -- сказал вогон, -- мне это не очень нравится.
     Форд понял, что момент ускользает.
     -- Подожди минутку, --  торопливо сказал он. -- Ведь это только начало,
ты не знаешь, что будет дальше.
     Но  в  это время  охранник  снова  сжал  локти  и вернулся к выполнению
приказа доставить пленников к шлюзу. Очевидно, его задело за живое.
     --  Нет, пожалуй, если вам  все равно, -- сказал он,  -- я лучше засуну
вас в шлюз и пойду поору для тренировки.
     Но Форду Префекту было не все равно.
     -- Подожди... послушай! --  заговорил он уже не так медленно и  не  так
радостно.
     -- Х-х-х-р-р-х-х-х... -- сказал Артур Дент почти без интонаций.
     --  Постой, --  увещевал Форд. --  Я хочу еще рассказать тебе кое-что о
музыке, искусстве!... Х-х-х-р-р-х-х-х!...
     --  Сопротивление  бесполезно!  --  проревел  охранник  и  добавил,  --
Понимаешь, если я буду стараться, то меня произведут в оральные  старшины. А
для  тех, кто не орет и никого никуда  не швыряет,  вакансий мало. Так что я
лучше буду делать то, что умею.
     Они уже  добрались до шлюза  --  массивного и тяжелого круглого люка во
внутренней  обшивке  корабля.  Охранник  повертел   рукоятки,  и  люк  мягко
открылся.
     -- Спасибо за участие, -- сказал вогон. -- Пока.
     Он впихнул Форда и  Артура через  люк в маленькую камеру. Артур  лежал,
хватая ртом воздух.  Форд заметался по  камере и тщетно попытался  задержать
плечом закрывающийся люк.
     -- Но послушай, -- крикнул он охраннику. --  Есть  целый мир, о котором
ты ничего не знаешь... как насчет этого?
     Он в  отчаянии ухватился  за единственный кусочек культуры, который  он
знал навскидку -- первый такт пятой симфонии Бетховена:
     -- Да-да-да-дам! Разве это не пробуждает в тебе никаких чувств?
     -- Нет, -- сказал охранник. -- Но я расскажу об этом моей тете.
     Если  он  и сказал  что-то  еще, то  этого  уже  не  было  слышно.  Люк
герметично закрылся и все звуки, кроме глухого гула двигателей, замерли.
     Они  находились в гладко полированной цилиндрической камере около шести
футов в диаметре и десяти футов в длину.
     -- А мне он показался потенциально способным парнем, -- вздохнул Форд и
прислонился к изогнутой стенке.
     Артур лежал там,  где  упал. Он не взглянул на Форда.  Он  никак не мог
отдышаться.
     -- Мы в ловушке, да?
     -- Да, -- ответил Форд, -- мы в ловушке.
     --  А  ты разве ничего  не придумал?  Мне показалось,  что ты собирался
что-то придумать. Может быть, ты придумал и сам этого не заметил?
     -- Да, я кое-что придумал, -- вздохнув, сказал Форд. Артур посмотрел на
него с надеждой.
     --  Но для этого, -- продолжал Форд, -- нам  было бы нужно  быть  по ту
сторону этого люка. -- И он пнул по люку, в который их только что засунули.
     -- Но это была хорошая идея, да?
     -- Да.
     -- И в чем она состояла?
     -- Я не успел продумать детали.  Но ведь  теперь это не  имеет большого
значения?
     -- И... что же будет дальше?
     -- Ну... люк перед нами автоматически откроется, мы вылетим  в открытый
космос, и, я думаю, задохнемся. Если  ты наберешь  полные легкие воздуха, то
продержишься  еще около тридцати секунд, -- ответил Форд. Он заложил руки за
спину и начал напевать про себя старинный бетельгейзский боевой гимн. В этот
момент он показался Артуру настоящим инопланетянином.
     -- Вот как, -- сказал Артур. -- Значит, мы умрем.
     -- Да, -- ответил Форд. -- Если  только... нет! Минутку! -- Он метнулся
через  камеру к  чему-то, что было  вне  поля зрения Артура. -- Что  это  за
выключатель?
     -- Что? Где? -- воскликнул Артур, поворачиваясь.
     -- Нет, это глупая шутка, -- сказал Форд. -- Мы, все-таки, умрем.
     Он прислонился  к стенке и  замурлыкал  свою мелодию  с того места, где
остановился.
     -- Ты знаешь, -- сказал Артур, -- именно в такие моменты, когда я бываю
заперт в шлюзовой камере  вогонского космического корабля вместе с человеком
с Бетельгейзе, и вот-вот умру от удушья в открытом космосе, я начинаю жалеть
о том, что не слушал, что говорила мне моя мать, когда я был маленьким.
     -- А что она тебе говорила?
     -- Не знаю, я ведь не слушал.
     -- А... -- и Форд замурлыкал дальше.
     --  Это  ужасно, --  подумал Артур.  --  Колонны  Нельсона больше  нет,
Макдональдса нет; все, что осталось, это я и слова "В основном, безвредная".
Через  несколько секунд  останется только "В  основном, безвредная".  А ведь
только вчера на моей планете все было так хорошо!
     Зажужжал мотор. Тоненький свист перерос в рев воздуха, вырывающегося  в
черную пустоту, усеянную невероятно яркими светящимися точками. Форд и Артур
вылетели в открытый космос, как конфетти из хлопушки.

    Глава 8



     "Путеводитель  по  Галактике  для  автостопщиков"  --  замечательнейшая
книга.  Она  дополнялась и  исправлялась много раз  в течение многих  лет во
многих редакциях.  В  ее  создании  приняло  участие  бесчисленное множество
путешественников и исследователей.
     Предисловие к ней начинается так: "Космос  велик. Он просто огромен. Вы
даже  не  поверите,   насколько  он  умопомрачительно  громаден.  Вам  может
казаться,  что от вашего  дома  до  аптеки далеко, но  это просто  ерунда  в
сравнении с космосом. И т.д."
     (Дальше  стиль  книги становится  менее  высокопарным,  и она  начинает
рассказывать  о том, что  вам действительно может  пригодиться.  Например, о
том,  что  неописуемо  прекрасная  планета   Бетселамин  в  настоящее  время
настолько обеспокоена  кумулятивной эрозией, причиняемой десятью миллиардами
туристов в год,  что вся  разница  между количеством того, что вы съедаете и
того, что вы выделяете, находясь на  планете, хирургически изымается из веса
вашего тела  при  отъезде. Поэтому жизненно важно брать справку  при  каждом
посещении туалета.)
     Справедливости ради надо сказать,  что  и  лучшие  умы,  чем  тот,  что
сочинил   предисловие   к   Путеводителю,  содрогались   перед   огромностью
расстояний, разделяющих звезды. Некоторые, к примеру, предлагают представить
себе два орешка -- один  в Рединге, другой в Йоханнесбурге, другие тоже дают
не  менее  головокружительные  сравнения.  Истина  в  том,  что человеческое
воображение просто не в состоянии постигнуть межзвездные расстояния.
     Даже  свету, который движется так быстро, что большинству рас требуются
тысячи лет, чтобы понять, что он вообще движется,  нужно время, чтобы  дойти
от одной звезды до другой. Он идет восемь минут от звезды по имени Солнце до
того места, где была Земля, и еще четыре года до ближайшей  к  Солнцу звезды
Альфа Проксимы.
     До противоположного  конца Галактики,  например, до  Дамограна, он идет
дольше:  пятьсот тысяч лет.  Рекордное  время, чтобы проехать это расстояние
автостопом -- чуть меньше пяти лет, но при этом вы мало что увидите в пути.
     Путеводитель  по  Галактике  для автостопщиков  говорит,  что  если  вы
наберете  полные  легкие воздуха, то сможете  прожить  в полном  космическом
вакууме  около тридцати секунд. Однако,  --  продолжает он,  -- притом,  что
космос  имеет  умопомрачительные  размеры,  есть  вероятность,  что  за  эти
тридцать секунд вас  подберет другой космический корабль, которая равна двум
в степени двести шестьдесят семь тысяч семьсот девять к одному.
     По совершенно сногсшибательному совпадению, таким же был номер телефона
квартиры  в   Айлингтоне,  где  Артур  был  на  очень  веселой  вечеринке  и
познакомился с очень милой девушкой, с  которой у него  ровным счетом ничего
не вышло, -- она ушла с человеком, который пришел без приглашения.
     И  хотя  планета  Земля,  квартира  в  Айлингтоне  и телефон  были  уже
уничтожены, очень утешительно осознавать,  что они хоть как-то увековечены в
том факте, что через двадцать девять секунд Форд и Артур были спасены.

    Глава 9



     Компьютер обеспокоенно заверещал что-то сам себе, заметив, что шлюзовая
камера открылась и закрылась без видимой на то причины.
     Это случилось потому, что Здравый Смысл ушел на обед.
     В  Галактике  только   что   образовалась  дыра.  Она   просуществовала
ничтожнейшую долю  секунды, была  шириной в ничтожнейшую долю дюйма и длиной
во многие миллионы световых лет.
     Когда  она  закрылась,  из  нее  выпало множество  бумажных колпаков  и
надувных  шаров, и они уплыли в  даль Вселенной. Также  из нее выпали семеро
трехфутовых рыночных  аналитиков  и  умерли отчасти от  удушья,  отчасти  от
удивления. Еще из нее выпали двести тридцать девять тысяч поджаренных яиц  и
материализовались большой  кучей  на пораженной  голодом планете  Погхрил  в
системе Пансел.
     Все  население  Погхрила перед этим  вымерло  от  голода,  кроме одного
человека, который умер через несколько недель от отравления холестерином.
     За ничтожную  долю секунды своего существования дыра реверберировала во
времени взад и  вперед самым невероятным образом. Где-то в  глубоком прошлом
она  серьезно  травмировала  небольшую  случайную группу атомов,  плывших  в
стерильной  космической  пустоте, и столкнула их  вместе,  заставив  принять
причудливые  и необычные  конфигурации. Эти  конфигурации  быстро  научились
воспроизводить себя (этим они и были необычны) и доставили огромные проблемы
всем планетам, до которых они добрались. Так зародилась жизнь во Вселенной.
     Пять  бешеных событийных  водоворотов завертелись в диком вихре хаоса и
разбились о мостовую.
     На мостовой  лежали  Форд  Префект  и Артур Дент,  раскрывая  рты,  как
выброшенные из воды рыбы.
     -- Ну,  вот, -- просипел  Форд, пытаясь вцепиться в мостовую,  несшуюся
сквозь  Третий  Уровень Непостижимости.  --  Я же  говорил,  что  что-нибудь
придумаю.
     -- Ну да, конечно, -- сказал Артур.
     -- Это была отличная идея найти  пролетающий мимо корабль,  который нас
спасет.
     Реальная вселенная  выгнулась под  ними,  оставив  ощущение тошноты,  а
различные  иллюзорные  вселенные беззвучно помчались мимо, как  горные козы.
Вспыхнул Первичный  свет,  расплескав пространство-время, как сметану. Время
расцвело пышным  цветом, а материя сжалась в ничто. Величайшее простое число
свернулось тихонько в углу и исчезло навсегда.
     -- Брось, -- сказал Артур. -- Шансы были микроскопичны.
     -- Но ведь получилось!
     -- Что  это  за  корабль?  --  спросил  Артур,  когда  бездна  вечности
разверзлась под ними.
     -- Не знаю, -- сказал Форд, -- я еще не открыл глаза.
     -- Я тоже, -- сказал Артур.
     Вселенная подскочила, застыла, задрожала и разлетелась на куски в самых
неожиданных направлениях.
     Артур и Форд открыли глаза и удивленно осмотрелись вокруг.
     -- Боже, -- сказал Артур, -- это, похоже, побережье в Саутенде.
     -- Рад слышать это от тебя, -- сказал Форд.
     -- Почему?
     -- Потому что я подумал, что сошел с ума.
     -- Вполне возможно. Может быть, тебе только кажется, что я это сказал.
     Форд подумал.
     -- А ты сказал это или нет? -- спросил он.
     -- Наверное, да, -- сказал Артур.
     -- Так, может, мы оба сошли с ума?
     --  Да, -- сказал Артур,  -- учитывая все, мы сошли с ума, раз  думаем,
что это Саутенд.
     -- А ты думаешь, что это Саутенд.
     -- Да.
     -- И я тоже.
     -- Значит, мы сошли с ума.
     -- Сегодня отличный день для этого.
     -- Да, -- сказал проходящий мимо маньяк.
     -- Кто это? -- спросил Артур.
     --  Кто,  человек  с  пятью  головами  и  с  кустом  бузины,  увешанным
селедками?
     -- Да.
     -- Не знаю. Просто прохожий.
     -- А-а...
     Они  сидели  на  мостовой  и смотрели  с  некоторым  беспокойством, как
огромные дети тяжело прыгают по  песку,  а дикие лошади с грохотом везут  по
небу в Неизведанные Области свежие запасы армированных изгородей.
     -- Ты знаешь, -- сказал Артур, кашлянув, -- если это Саутенд, то что-то
с ним не так...
     -- Ты имеешь в  виду, что  море неподвижно,  а здания колышутся вверх и
вниз? -- предположил Форд. -- Да, мне это тоже кажется странным.
     С  ужасным  грохотом Саутенд  раскололся  на  шесть  одинаковых кусков,
которые  заплясали  и  закружились  в  каком-то  бесстыдном  и  непристойном
хороводе. Форд продолжал:
     -- Вообще, происходит что-то очень странное.
     Сквозь  шум  ветра  раздался  визг  дудок,  прямо  из  мостовой  начали
выскакивать горячие пончики по десять пенсов за штуку, из небес  спикировала
ужасная рыбина, и Артур с Фордом поняли, что нужно спасаться бегством.
     Они  рванулись  сквозь  стены   звука,  горы   древней   мысли,  долины
медитативной  музыки,  залежи  стоптанных  ботинок и  тучи  валяющих  дурака
летучих  мышей,  и  вдруг  услышали приятный  женский  голос.  Голос  звучал
совершенно нормально. Он произнес:
     -- Два в степени сто тысяч к одному и падает. -- И больше ничего.
     Форд спрыгнул с луча света и заметался, ища источник голоса, но не смог
найти ничего более или менее правдоподобного.
     -- Что это был за голос? -- закричал Артур.
     --  Не  знаю,  --  крикнул  в  ответ Форд. --  Что-то  вроде  измерения
вероятности.
     -- Вероятности? Что ты имеешь в виду?
     --  Ну, вероятность, знаешь, как шансы два к одному, три к одному, пять
к  четырем. Она  сказала два  в степени сто тысяч к одному, это очень низкая
вероятность.
     Без всякого  предупреждения  на  них опрокинулся  миллионолитровый  бак
заварного крема.
     -- А что это значит? -- воскликнул Артур
     -- Ничего, просто крем.
     -- Нет, я имею в виду измерение вероятности.
     -- Понятия не имею. Я думаю, что мы на каком-то космическом корабле.
     --  В таком  случае, -- сказал  Артур,  --  это явно не  каюта  первого
класса.
     На ткани пространства-времени вздулись огромные уродливые волдыри.
     -- А-а-а-у-у-ф-ф... -- сказал Артур,  чувствуя, что его тело плавится и
растекается  во  всех  направлениях. --  Саутенд, похоже, растаял...  звезды
вертятся... пустыня... мои ноги уплыли на закат... и левой руки тоже нет. --
Он вдруг испугался. --  Черт возьми, а на  чем  я теперь  буду  носить  свои
электронные часы?
     Он в отчаянии вывернул глаза в сторону Форда.
     -- Форд, -- сказал он, -- ты превращаешься в пингвина. Прекрати.
     Снова раздался голос:
     -- Два в степени семьдесят пять тысяч к одному и падает.
     Форд семенил вразвалочку вокруг лужицы.
     -- Эй, кто вы? -- закрякал он.  -- Где вы? Что  происходит и  когда это
кончится?
     --  Пожалуйста, успокойтесь, --  голос звучал ласково, как у стюардессы
на  авиалайнере,  летящем  на одном крыле  и  двух  моторах, один из которых
горит. -- Вы в полной безопасности.
     -- Да что вы говорите! -- бушевал Форд. --  Я не хочу  быть пингвином в
полной безопасности, а у моего коллеги уже почти не осталось конечностей!
     -- Все в порядке, они уже на месте, -- сказал Артур.
     -- Два в степени пятьдесят тысяч к одному и падает, -- сказал голос.
     -- Правда, -- сказал Артур, -- они длиннее, чем я привык, но...
     --  Вы  что, -- в птичьей  ярости  крякал Форд,  -- не  считаете нужным
объяснить нам, в чем дело?
     Голос прочистил горло. Гигантский птифур неуклюже ускакал вдаль.
     -- Добро пожаловать на космический корабль  "Золотое Сердце", -- сказал
голос. -- Пусть вас  не тревожит то, что вы  видите или слышите вокруг себя.
Вы склонны к подверженности  некоторым болезненным эффектам, поскольку  были
спасены  от  верной  гибели при уровне невероятности  два в  степени  двести
семьдесят шесть тысяч  к одному, а возможно, и выше. Скорость  нашего полета
составляет  два  в  степени  двадцать  пять  тысяч к  одному  и  падает.  Мы
восстановим нормальное состояние,  как только  решим, что  именно нормально.
Спасибо. Два в степени двадцать тысяч к одному и падает.
     Голос замолчал.
     Форд и  Артур  обнаружили,  что находятся в  освещенной  розовым светом
кабине.
     Форд был в возбуждении.
     -- Артур!  --  сказал он.  --  Это фантастика!  Нас  подобрал корабль с
двигателем, работающим на Бесконечной Невероятности! Это потрясающе! Об этом
ходили слухи, но официально все отрицалось. И все-таки они это сделали!  Они
построили Невероятностный Двигатель! Артур, это же... Артур? Что случилось?
     Артур уперся  плечом в  дверь кабины, стараясь запереть ее, но она была
плохо подогнана. Маленькие мохнатые ручки  просовывались во все щели, пальцы
на  них  были  перепачканы  чернилами;  безумно  верещали какие-то тоненькие
голоса.
     Артур взглянул на него.
     -- Форд!  --  сказал он. -- Там несметное количество обезьян, они хотят
поговорить с нами о новой версии "Гамлета", которую они только что сочинили.

    Глава 10



     Бесконечно Невероятностный  Привод  --  это  удивительный  новый  метод
пересечения огромных  межзвездных пространств в ничтожные  доли  секунды без
всей этой нудной возни с гиперкосмосом.
     Его  открыли  по  счастливой  случайности,  а  научно-исследовательская
группа при Галактическом Правительстве на Дамогране сделала  его управляемой
движущей силой.
     Вот, вкратце, история этого открытия.
     Принцип генерации небольших  количеств  конечной невероятности способом
простого  соединения  логических  схем  субмезонного  мозга  "Блямбик-57"  с
графопостроителем   атомных   векторов,   помещенным   в  источник  сильного
броуновского движения (например, в чашку горячего чая), был прост и известен
уже давно. Такие генераторы часто  использовались, чтобы  разгонять скуку на
вечеринках,  заставляя все  молекулы  в  нижнем  белье хозяйки  одновременно
отскакивать на полметра влево, в соответствии с теорией неопределенности.
     Многие уважаемые физики отказывались  мириться с  этим, отчасти оттого,
что  это было профанацией науки, но больше  оттого, что их не приглашали  на
такие вечеринки.
     Еще они не могли  примириться с постоянными  неудачами, постигавшими их
при попытках построить аппарат, который мог бы генерировать поле бесконечной
невероятности,  необходимое,  чтобы   перенести  космический  корабль  через
непостижимые уму расстояния между самыми дальними звездами.  В конце концов,
они мрачно заявили, что создать такой аппарат практически невозможно.
     А  однажды  некий   студент,  которого  оставили  наводить   порядок  в
лаборатории после  особо неудачной вечеринки, вдруг поймал себя на  том, что
рассуждает следующим образом:
     Если, думал он,  такой  аппарат практически  невозможен, то,  рассуждая
логически,  он  конечно  невероятен.  Значит,  мне  просто нужно  вычислить,
насколько  именно  он  невероятен,  задать  это  число  генератору  конечной
невероятности, дать ему свежую чашку очень горячего чая, и... запустить его!
     Так он  и  сделал,  и  был  удивлен,  обнаружив, что умудрился  создать
вожделенный золотой генератор бесконечной невероятности просто из ничего.
     Еще  больше  он был  удивлен,  когда сразу  после  вручения  ему Премии
Галактического Института  за Исключительную Сообразительность  его линчевала
разъяренная толпа  уважаемых физиков, понявших, наконец, что единственное, с
чем они никак не могли примириться, это хренов умник.
>>